Утром лед снова развело, и вскоре мы оказались в большой полынье, точь-в-точь как вчера; и сегодня она также тянется далеко на север до самого горизонта, где видно такое же темное небо, как накануне, что указывает на большое пространство чистой воды. Теперь уж я отдал распоряжение собирать машину; мне доложили, что это можно сделать в полтора, самое большое в два дня. Нужно пройти на север и посмотреть, что там делается. Допускаю, что как раз там именно и проходит граница между течением, которое в свое время несло «Жаннетту», и тем льдом, с которым нас теперь несет на юг. А быть может, там земля?

Наскучило соседство с треснувшей льдиной, и после обеда, когда лед стал опять приходить в движение, подтянулись немножко назад. Под вечер снова началось серьезное сжатие; особенно сильно торосило вокруг обломков старой льдины, и мне думается, наше счастье, что мы вовремя ускользнули. Очевидно, сжатия здесь связаны с приливами, а быть может, даже обусловлены ими. Они происходят весьма регулярно, через строго определенные промежутки времени: два раза в сутки давление ослабевает, и два раза снова сжимает.

Лед ломает всегда в 4, 5, 6 часов утра и примерно в то же время вечером, а в промежутки «Фрам» находится некоторое время на чистой воде в полынье. То, что сжатия особенно сильны в настоящее время, объясняется, по-видимому, тем, что теперь время очень высоких (сизигийных[167]) приливов. Новолуние было 9-го, и как раз это был первый день, когда сжатия стали чувствительными. Начались они тогда сразу после обеда, но с каждым днем наступают все позже, и теперь уже случаются в 8 часов вечера».

Мысль, что сжатия в значительной степени зависят от приливо-отливной волны, не раз высказывалась разными полярными путешественниками. Во время дрейфа «Фрама» мы больше, чем кто-либо, имели возможность изучить это явление, и наш опыт позволяет утверждать, что приливо-отливы вызывают подвижки и сжатия льда в широких масштабах. Особенно сизигийные приливы притом главным образом в новолуние и меньше в полнолуние. В промежутках обычно сжатия либо слабы, либо они не бывают вовсе. Но эти «приливные» сжатия наблюдались не в течение всего нашего дрейфа.

Главным образом замечали их в первую осень, пока находились вблизи свободного ото льдов моря к северу от Сибири, и в последний год, когда «Фрам» приближался к открытому Норвежскому морю. Внутри Полярного бассейна они были менее заметны. Сжатия происходят там не с такой правильностью и зависят главным образом от ветров и вызываемого ими дрейфа льдов. Стоит только представить себе эти громадные массы льда, несущиеся в определенном направлении и внезапно встречающие на пути препятствие – другие ледяные громады, застрявшие или плывущие в обратном направлении, из-за перемены ветра где-нибудь даже в отдаленной местности, – и легко понять, какие мощные давления должны при этом возникнуть.

Подобные столкновения льдов – сжатия – представляют, несомненно, величественное зрелище. Чувствуешь, что стоишь лицом к лицу с титаническими силами, и нет ничего удивительного, если робкие души преисполняются ужаса и им кажется, что ничто в мире не может устоять перед этими силами. Когда сжатие начинается всерьез, то кажется, будто на всей земной поверхности не осталось места, где бы все не смещалось, не сотрясалось, не дрожало.

Сперва где-то вдали по этой великой ледяной пустыне разносится громоподобный гул, точно от далекого землетрясения, затем начинает грохотать с разных сторон, грохот подходит все ближе и ближе. Спокойный до сих пор мир льдов вторит грозным эхом, это пробудившиеся исполины природы готовятся к бою. Лед вокруг трещит, потом начинает ломаться, громоздиться… и ты вдруг сразу оказываешься в самом центре хаоса. Кругом тебя гром и скрежет, ты чувствуешь, что лед дрожит, колеблется, взламывается у тебя под ногами. Все в движении, покоя нет нигде. В полутьме ты можешь различить, как льдины, нагромождаясь и взбираясь одна на другую, образуют высокие ледяные валы или гряды, подступающие к тебе все ближе и ближе.