– Меня выписали.

– Рада за тебя.

– Ты приедешь? – украдкой интересуюсь я.

– Да. Навещу вас с мамой. Возможно, скоро.

– А когда именно?

– Как освобожусь, так сразу.

– Я скучаю…

В трубке повисает неловкая пауза. Молчание затягивается, становится колким, тягучим, напряжённым.

– Соня… – смущённо говорит Лера, и этот тон мне совершенно не нравится. – Вряд ли я могу сделать для тебя… ещё что-нибудь.

Я пытаюсь ответить, но все слова забываются, стираются из памяти, на смену им приходит смятение и щемящая боль. Из телефона льются гудки – резкие, писклявые. Голова пухнет, обида душит и въедается в мысли.

Это легко, если ни о чем не думать. Три шага, немного смелости. Я запираюсь в комнате, открываю шкафчик. Внутри – куча дурацкой косметики, но я быстро нахожу заветную баночку, привет из далёкого прошлого. Две ложки на стакан воды, и готово. Забавно… Мама до сих пор фанатично прячет от меня всё, что представляет опасность, и понятия не имеет, какая дрянь хранится у нас в шкафу.

Комната вращается, стены отдаляются. Дверь манит, блестит ручкой, заигрывает. Я подхожу к ней, замираю. Открываю её осторожно, почти с трепетом, и выхожу в залитый светом коридор. Лампочки на потолке мигают, щёлкают вспышки фотоаппаратов. Небо пасмурное, и в надраенных стёклах нет моего отражения.

Конец ознакомительного фрагмента.