– Боже упаси! – Оля тоже покраснела и одернула юбку. – Я его не знаю и знать не хочу! Это псих какой-то! Пойдемте-ка отсюда!

Она подхватила Андрея под локоть.

Андрей уперся.

Оля внимательно посмотрела ему в лицо и наметанным глазом педагога, знакомого с практической психологией, отметила губы в ниточку, упрямо выпяченный подбородок, насупленные брови и желваки на щеках. Ясно было, что этого типа силой не взять. Разве что хитростью…

Оля с мимолетным сожалением подумала: «Герой не моего романа!» – и с тихим жалобным стоном упала к его ногам.

– А, ч‑черт!

Малинин выругался и, подстрекаемый непримиримым внутренним голосом, посмотрел на девичье тело, как на гостеприимно распахнутый капкан.

– Опять?! Ну, нет! Чингачгук два раза на одни и те же грабли не наступает! Ванька, пойдем!

Он подхватил волочившийся по снегу поводок и потянул медвежонка прочь от девушки.

– Ы‑ы! – упрямо оглядываясь и зловредно тормоза лапами, затянул Ваня Пух.

Андрей не выдержал и тоже оглянулся.

В подворотне, как на сцене в финале трагедии, лежали два неподвижных тела. Не хватало пары дымящихся пистолетов, лужи крови, прощальных аккордов из оркестровой ямы и тихих всхлипов расстроенной публики.

Малинин вздрогнул, вновь неприлично выругался и яростно почесал в затылке.

Как ни крути, а оставлять бесчувственную деву в обществе напавшего на нее разбойника, пусть пока тоже бесчувственного, было не очень-то благородно.

– Наказание какое-то! – сердито и беспомощно сказал Андрей, возвращаясь и наклоняясь, чтобы взять деву на руки.

Наказание, в миру более известное как Ольга Романчикова, лишь крепче сжало веки и едва заметно усмехнулось.

Андрей Малинин прекрасно знал, что из всех рискованных игр, возможно, самая опасная – игра в благородство. Стоит только один раз погарцевать в виду прекрасной дамы на белом коне, как не успеешь оглянуться – и вот ты уже с ног до головы закован в сверкающие доспехи и дурак дураком торчишь на поле брани, а в прорези твоего забрала с конкретным гастрономическим интересом заглядывает большой и злой дракон.

О нет, благородный рыцарь Чингачгук не наступил на те же грабли повторно! Он не увлек очередную спящую красавицу на своем белом коне марки «ВАЗ» в родовое поместье на хуторе Прапорный!

На этот раз он поступил куда мудрее: устроил прекрасную даму на превосходной, хотя и слегка заснеженной лавочке в тихом дворе и с рыцарской почтительностью устроился у ее ног. То есть присел на корточки, закурил и выпустил в лицо дамы струю горячего дыма – не хуже, чем тот дракон.

Это мигом привело милую деву в чувство. Конкретно – в бешенство.

– Не дышите на меня, я не терплю табачного дыма! – гневно потребовала она.

– Не иначе, жуете окурки? – беззлобно поинтересовался Андрей, послушно отправив дымный бублик в небеса. – Похоже, у вас в сумочке недельный рацион.

Ольга Пална покраснела. Она привыкла к имиджу безупречно благопристойной и высоконравственной учительницы, и выглядеть припадочной особой со странностями ей было внове.

– Окурки не для еды, – сухо объяснила она. – Они для дела.

Малинин склонил голову к плечу, с умеренным интересом ожидая продолжения.

– Подрабатываете дворником? Или делаете художественные панно из подручных материалов? Сотня окурков, размещенных встык, и все такое прочее?

– Вы не понимаете, – Оля поджала губы.

– Обычное дело, – охотно согласился Андрей. – Великих художников поначалу никто не понимает, но это только при жизни, а стоит вам умереть…

Предполагаемая великая художница громко ахнула и прижала исцарапанные пальчики ко рту. Глаза у нее сделались большими, пустыми и пугающими. Каждый глаз, как воронка смерча!