Ольга Павловна перебросила на живот сумку, фасон которой язвительный братец Костик называл «Мечта почтальона». Красотой и изяществом эта ручная кладь действительно не блистала, зато была практичной и вместительной, как лыковый короб того же медведя.

Раскопав в недрах своей сумы чистый полиэтиленовый кулечек, Оля аккуратно поместила в него взятую с подоконника бутылку. Затем она бестрепетно вырвала двойной лист из доселе священного талмуда – толстой тетради с поурочными планами – и в старательно свернутый бумажный фунтик пересыпала окурки из банки.

– Эй, девушка, вы это куда? – возмутился одинокий курильщик, лишившись пепельницы.

– Туда! – неопределенно ответила Оля.

Она как крышкой накрыла богатую россыпь окурков жестянкой, завернула бумажные лепестки, спрятала фунтик в сумку и, покосившись на курильщика, сварливо добавила:

– Минздрав уже устал предупреждать! Вот-вот начнем наказывать.

На выходе с территории горбольницы под елкой прятался еще один курильщик. Машинально продолжая взятую на себя роль добровольного представителя Минздрава Предупреждающего, Оля пристально посмотрела на завивавшийся колечками в морозном воздухе дымок и укоризненно покачала головой. Поначалу это никакого действия не возымело, но едва лишь она отошла на несколько метров, как из-за дерева выдвинулась крепкая мужская фигура в черном.

Если бы на пути к троллейбусу, которого она устала ждать, а потом к автобусу, в который она не сумела втиснуться, Ольге Павловне пришло в голову оглянуться, она бы увидела, что мужчина в черном следует за ней как привязанный.

– Молодец, рядовой Топтыгин! Выражаю тебе, брат, благодарность с занесением в личное тело!

С этими словами Андрей затолкал скрюченную грабельками пятерню в густой медвежий мех и хорошенько почесал зверя за ухом.

Ваня Пух довольно фыркнул и сделал попытку завалиться на спину, чтобы подставить под хозяйскую руку более обширные территории своего личного тела.

– Но-но, я не давал команду «Вольно!».

Андрей с трудом удержал поводок, не позволяя мишке бухнуться на тротуар, покрытый серым месивом из специально насыпанного дворниками песка и самопроизвольно насыпавшегося снега. Заново вычесывать медвежью шкуру ему не улыбалось.

На мишкину красоту и без того было потрачено целое утро, которое Андрей вполне мог бы провести и с боˆльшим удовольствием. Он предпочел бы подольше поваляться в постели, листая новый детективчик Сергея Пушкова – образцовое мужское чтиво с четко выдержанной пропорцией мордобоя и секса – один к четырем. Каждая пятая страница позволяла брутальному читателю расслабиться душой и телом, тогда как предыдущие четыре вынуждали его бессознательно стискивать кулаки, напрягать пресс и поигрывать бицепсами. Регулярное чтение романов Пушкова вполне могло заменить собой посещение тренажерного зала.

Вместо этого Андрей с Ваней Пухом спозаранку играли в «причесалочки» – оригинальную подвижную игру с элементами догонялок, пряток и принудительных парикмахерских работ. Затем Андрей перешивал обтрепавшуюся мишуру на парчовом кокошнике и мягкой тряпочкой полировал небьющиеся елочные шары, призванные изобразить собою сверкающие серьги. В новогодние дни Ваня Пух имел наибольший коммерческий успех в роли Снегурочки.

Свободной от поводка рукой Андрей с удовольствием погладил с трудом уместившийся в кармане дедова тулупа увесистый мешочек. Исторически это был его собственный носок, почти новый, но каким-то чудесным образом утративший пару. В носочном мешке-кошельке бренчали монеты, щедро пожертвованные благодарной публикой очаровательной мохнатой снегурке. Купюры, которых, к счастью, зрители тоже насыпали немало, Андрей заботливо сложил в свой бумажник. Он предвкушал вкусный ужин и тихий, спокойный вечер на троих с медведем и телевизором.