– Носорог с Левицкими в группе работал?

– Трудно сказать. По слухам, Носорог – профессиональный перелицовщик. На него работают и художники, и эксперты. А Левицкие – обычные барыги. Берут вещь за три копейки и за сто рублей впаривают лоху.

– Обычно так и бывает, – отметил Платов. – У одних есть вещь. У других клиенты. И то и другое – капитал.

– В общем, дальше мы спокойно работаем по материалу. Доказуху потихоньку подтягиваем – и объяснения, и экспертизы, и прослушка. Жулики дёргаются. Понимают, что так просто всё это с рук им не сойдёт. И тут я узнаю, что Кононенко едва не стал жертвой покушения.

– Считаешь, его заказал кто-то из этих жуликов?

– А других вариантов нет. Притом с равным успехом мог заказать и Носорог, и Левицкие. Когда два миллиона долларов на кону.

– В переходе из-за пятидесяти рублей могут финкой пощекотать.

– Понимаешь, Валер, дело это интересное и совершенно для меня новое. В ГУБЭПе я то рыбным хозяйством занимался, то казино, то Чечнёй. А ты специалист. Нужные бумаги на руководство вашего главка организуем. Поработаем?

Платов на секунду задумался, потом с готовностью кивнул:

– Поработаем.

Он представить себе не мог, во что только что ввязался.

Всероссийский художественный научно-реставрационный центр имени академика Грабаря располагался на улице Радио, прямо напротив Следственного комитета России. Под это учреждение культуры отдали историческое здание бывшего туполевского КБ – оно до сих пор напоминало самолётный ангар. Раньше ВХНРЦ располагался на Большой Ордынке в здании церкви, за которую разгорались нешуточные бои с верующими, в итоге искусствоведов выселили в нынешнее здание, находившееся в аварийном состоянии. За немалые деньги его отреставрировали, а потом лихо спалили, притом с человеческими жертвами. Бывший завхоз умудрился так удачно попилить бюджет на реконструкцию помещений, что объект культуры федерального значения сгорел как спичка, и никакая система противопожарной безопасности не помогла, потому что была дешёвая и бракованная.

Директор ВХНРЦ встретил гостей в просторном кабинете с длинными полками по стенам, заставленными толстыми фолиантами по искусствоведению, а также потрескавшимися иконами. С ним Платов раньше сталкивался – это был старый минкультовский чиновник, хитрый, кручёный, испытывающий не слишком здоровую привязанность к старому доброму коньяку.

– Вне зависимости от целей визита рад вас видеть, – энергично пожал директор руку Платову на правах старого знакомого, потом поздоровался со Шведовым.

– Взаимно, – шаркнул вежливо ножкой Платов, нацепляя дежурную улыбку. – Мы проводим мероприятия по розыску похищенных произведений искусства. Надо посмотреть, какие вещи сдавались на экспертизу.

Шведов тут же положил на директорский стол папку с запросом из МУРа на ознакомление с документами.

– Скрывать нам нечего, – не слишком искренне произнёс директор. – Проверяйте.

Особого беспокойства визит полиции у него не вызвал. Не в первый и не в последний раз. Так издавна сложилось, что, помимо реставрационной деятельности, Центр Грабаря подрабатывает проведением атрибуций (искусствоведческих исследований) для физических и юридических лиц. Экспертиза Грабаря при реализации живописного произведения так же необходима, как гарантийный талон при покупке телевизора. В Москве не так много заведений, дающих экспертизы, – Научно-исследовательский институт реставрации, Третьяковка, Музей имени Пушкина. Поэтому тут постоянно трутся сотрудники правоохранительных органов, пытаясь найти похищенное.