– Кхм, – кашлянула я. С намеком так кашлянула, в духе «ты влез не в свое дело, парень».

– А-а-а, ты уже все! Закончила с соседкой? – безмятежно отозвался кандидат на приобретение цементного тазика для ног. При этом наглый расхититель сковородки не обернулся, а потому даже не подозревал, как я была близка к убийству с отягчающими.

И этот тип не только не испытывал моральных угрызений по поводу кражи еды, но и подслушивать считал не зазорным.

– А тебя не учили, что брать чужое нехорошо? И греть уши на посторонних разговорах – тоже не айс. – Я оперлась о дверной косяк, в упор глядя на затылок Никиты.

Он все-таки обернулся.

– Я не подслушивал, а лишь убедился, что это не твой псих вернулся.

– Он не мой, – тут же открестилась я от бывшего.

– Так вот, как убедился, что это не он, так и ушел. А про ужин… ты разве со мной не поделилась бы?

Я представила, как на глазах у Ника в один фейс хомячу омлет, а он провожает каждый кусок голодным взглядом, и… Поделилась бы! Конечно, поделилась. Но вот то, что он меня так просчитал, а главное, не спрося, начал сам…

– Тебе не говорили, что ты невыносим?

– Невыносимых людей не бывает, – возразили мне сухим, скорбным тоном профессионального бурлака. – Бывают слабые плечи и заклинивающие колеса у грузовых тележек.

– Еще и зануда, – вынесла я вердикт.

– Нет. Я просто бываю объективным. Всегда, – прозвучал убийственно честный ответ, и я поняла: Ник бесил всех. И постоянно.

– Объективность мнения о… – Я задумалась на секунду, подбирая слова. – Скажем, о событии из репортажа часто зависит от ширины объектива фотографа и угла съемки – это я тебе как профессионал говорю.

– Ты журналист? – тут же подобрался Ник, как иной настораживается при приближении охотника с двустволкой.

– Хуже, я фотограф, – мстительно ответила я и добавила: – Так что меня стоит бояться, устрашаться и…

– И не покушаться на омлет. Понял, – закончил за меня этот несносный тип.

– И зачем я тебя только подобрала?

– Потому что машина отказалась ехать дальше? – произнеси он это другим тоном, я бы точно психанула. Но Ник спросил, будто мы давно знакомы, и не просто знакомы, а друзья, и… мой запал куда-то исчез.

Но все равно я в пику произнесла:

– Знаешь, кажется, теперь я верю, что тебя могли и захотеть убить. Мы с тобой едва знакомы, но я уже прикидываю, не начать ли гуглить что-то вроде «как незаметно от соседок-пенсионерок вынести тело из квартиры».

– Через окно – самый надежный вариант, – подсказал Ник, подкупающе улыбнувшись, а потом стал серьезным: – Мне говорили, что я раздражаю, – вдруг признался он. – И со мной иногда тяжело общаться.

– Ладно, извинения приняты. – Я махнула рукой.

Взгляд скользнул на порции яичницы, и подумалось: неплохо бы ее чем-то дополнить. Открыла холодильник и, узрев упаковку сыра, потянулась к нему. А вот когда открыла… Говорят, сыр с плесенью – недешевый деликатес. Мой же «костромской» подорожал сразу в холодильнике.

Мы оба с сомнением глянули на новоявленный «Бри» и дружно решили: нас устраивают и половинчатые порции. А вот когда с едой было покончено, я, нацелив на Ника пристальный взгляд (хотя хотелось еще и вилку), произнесла:

– И что ты намерен делать дальше?

– Этим вечером? – уточнил он и тут же сам ответил: – Быть очень вежливым. Потому что мне негде переночевать. – Намек был толще удава, нечаянно проглотившего слона.

– Знаешь, пока получается не очень, – честно ответила я. – Неужели у тебя нет того, к кому ты мог бы обратиться за помощью?

– Не уверен, что это хорошая идея.

– Почему же? – удивилась я. Всегда казалось, что друзья, родные – это те, кто тебя поймут, поддержат.