– Ты всегда такой нахальный или только когда знаешь, что мои уколы тебе больше не угрожают? Что ты здесь забыл? Тебя разве не выписали? Ты волен вернуться на службу…

– Ах, эта служба. Неужели я могу видеться с тобой, только попав сюда в качестве пациента?

Светловолосая девушка вырвалась из моих объятий и быстро застегнула пуговицы халата.

– Я, собственно, по этой причине и заглянул, – притворно вздохнул я, окинув ее плотоядным взглядом. – Мне нужны МОИ лекарства. Без них мне ни за что не блокировать действие инъекций, а без уколов меня заподозрят в заражении. Ты ведь не хочешь, чтобы меня пристрелили или того хуже – препарировали в твоем Центре общественного здоровья? Я готов умереть в бою с нежитью, но только не от твоей нежной руки. Это уже будет перебором… – Извини, лекарств больше нет.

– Что?!

– …и в ближайшее время не ожидаются.

Быстро выглянув в коридор, я захлопнул за собой дверь и медленно обернулся к Светлане.

– Повтори, пожалуйста, только чуть помедленней. Я не расслышал последних слов…

– Все ты расслышал! – тихо сказала девушка, стараясь не смотреть на меня.

– Что насчет кетрасина-Т и теразина?

– Закончились обе смеси. Послушай…

– Да ты хоть представляешь, что это означает? – меня охватило нешуточное волнение. – Пора переходить на сыворотку. У меня другого выбора нет!

– Она может убить тебя, так как не прошла еще всех клинических тестов и испытаний.

Стукнув кулаком об стену, я прислонился лбом к стальной двери. Страх и отчаяние бились у меня в душе, словно две загнанные в клетку птицы, рвущие друг друга клювами.

– А что прикажешь мне делать с этим? – я снял контактные линзы и обернулся к ней. – Что?

Светлана ахнула, но быстро взяла себя в руки, стараясь не смотреть мне в глаза.

– Мы что-нибудь придумаем. Дело совсем не в глазах. Все намного сложнее, чем ты думаешь.

– Тогда проясни. Мне интересно, чего я не учел.

– Мы считали, что начальные мутации – всего лишь фикция. Мелкий дефект генома. Я перепроверила расчеты. Суперкомпьютер РОСАТОМа подтвердил мои наихудшие опасения. Мне жаль, но будут и другие побочные изменения физиологии, и уже в ближайшее время.

– Какие еще изменения? – мое горло перехватил внезапный спазм. Слова застревали в горле.

– Нам чужды процессы, порождаемые Радостью жизни. Конечный результат… неизвестен. Возможно, в скором времени нам удастся разгадать эту загадку, тогда у таких как ты появится надежда. А пока я ничем не могу обрадовать, только продолжать скрывать правду.

Видя, что я собираюсь уходить, она перегородила мне дорогу, не давая уйти.

– Я обещала, что помогу, и сделаю это. Все должно быть в тайне.

Обними меня.

Медленно подняв на нее взгляд, я долго молчал, не зная, что ответить:

– В любом случае, спасибо, что занималась моими биохимическими анализами крови. Если бы кто другой про них прознал, то не сносить мне головы, и тебе, кстати, тоже. За сокрытие подобных фактов предусмотрено суровое наказание. Ты единственная, кому я еще верю.

Обняв ее за талию, я внезапно почувствовал дикое и необузданное желание. Не удержавшись от соблазна, прижал к одному из свободных столов. Она не сопротивлялась. Мы бешено любили друг друга на столе для трупов, даже не задумываясь над символичностью этого действа. Нас не волновал холод и что сюда могли зайти лаборанты. Страсть ослепила и заглушила рассудок.

Через полчаса мы быстро приводили свою одежду в порядок, пока нас и вправду не застукали. В глазах Светы отчетливо светилось скрытое торжество. А в моих – опустошение.

Переведя взор на зеркальную крышку шкафчика для инструментов, я, как и прежде, вздрогнул, увидев свои глаза. Это были глаза не человека. Без белков и без зрачков, с однородной поверхностью, сейчас еще и подернутые масляной пленкой. Глаза, словно сделанные из металла, отполированного до зеркального блеска. На обычном лице человека они смотрелись ужасно неестественно, если не сказать больше. Наблюдая, как они двигаются, когда я смотрю по сторонам, меня каждый раз охватывала животная паника перед этим обращением. Какой же я после этого человек? Урод, иначе не скажешь! Но я по-прежнему чувствую себя человеком, а не кровожадным бездушным монстром. Разговариваю, как все. Дышу воздухом, ем обычную пищу.