– Познание истины не терпит суеты, Илья Алексеевич, – хохотнул криминалист и постучал в дверь.

На стук никто не ответил. Подождав, Петр Павлович подмигнул Ардову и негромко пропел «У любви как у пташки крылья», одновременно выстукивая ритм хабанеры в облупленные доски двери. Послышался шорох, потом шаги, и наконец дверь отпер бледный молодой человек c красными глазами.

– Вам к-кого? – запнувшись, спросил он, тревожно оглядывая незнакомцев.

– Юрия Александровича.

Из глубины раздался голос:

– Константин! Ну где же вы? Наш эксперимент, кажется, удался!

За спиной молодого человека возникла взъерошенная голова профессора Горского. Вид у него был усталый, но глаза горели пламенем.

– Это не Крючин, п-профессор, – поторопился предупредить ассистент.

Присмотревшись, Горский узнал бывшего ученика и не смог скрыть сожаления – визит незваных гостей был явно некстати.

– Жарков? Неожиданность. Вижу, не забыли наш тайный стук?

– Разрешите представить, Юрий Александрович, – чиновник сыскного отделения Ардов.

Жарков указал на спутника, тот сделал кивок. Горский в нерешительности переступил с ноги на ногу.

– Господа, я не располагаю временем… – начал было он.

– К сожалению, дело не терпит отлагательств, – мягко, но настойчиво прервал его сыщик и протянул книжку, найденную на трупе.

– Аладьин, вернитесь к тигелю, – приказал ассистенту профессор и, подумав, все же отступил в сторону, пропуская непрошеных посетителей внутрь.

В мрачном зале со сводчатым потолком была обустроена химическая лаборатория. Вдоль стен помещались полки с толстыми фолиантами и свитками, на длинном столе – множество разномастных колб. В центре зала возвышался очаг, рядом с которым на песчаной подушке располагался глиняный шар, похожий на пушечное ядро. Аладьин возился с ним, тайком разглядывая гостей. Горский пролистнул полученную от Ардова книгу.

– Да, это из моей библиотеки, – признал он. – Я подарил ее Крючину, он был моим помощником.

Сообщение о смерти, казалось, не сильно взволновало профессора.

– Жаль. Он был очень способный… Очень… Пожалуй, лучший мой ученик.

Услыхав слова Горского, Аладьин бросил в сторону учителя полный ревности взгляд.

– У него были родные? – осведомился Илья Алексеевич.

– Насколько мне известно, он был сиротой.

– В таком случае вы не могли бы проследовать в участок?

– Зачем?

– Необходимо опознание, чтобы избежать ошибки.

Горский в замешательстве переступил с ноги на ногу.

– Мы начали важнейший эксперимент… – неуверенно пробормотал он, указывая на очаг, у которого колдовал Аладьин. – Шар должен пребывать в состоянии белого каления непрерывно в течение пяти дней и ночей.

– Ваш ассистент мог бы проследить за огнем в ваше отсутствие.

Горский помолчал, размышляя. Потом достал из жилетного кармана часы, посмотрел, что-то прикинул в уме, извлек из другого кармана небольшой пузырек с желтой жидкостью, встряхнул и посмотрел на свет.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Обождите.

Профессор подошел к очагу, запрокинул голову к потолку и около минуты шевелил губами, после чего вылил содержимое пузырька в небольшое отверстие, которое, как оказалось, имелось наверху шара, и кивнул ассистенту. Аладьин запечатал дырку глиной, потом обхватил шар длинными щипцами и поместил в огонь.

– Да… это Крючин… – сказал профессор, едва взглянув на труп в прозекторской.

Жарков накрыл покойника тканью. Горский отвернулся от секционного стола.

– Сегодня утром он не явился в лабораторию… Это было странно, он отличался преданностью делу.

– Почему вы не обратились в полицию?