Я недоуменно оборачиваюсь к ней, и Арина поясняет, запуская руку в свою кудрявую гриву:

- Богдан идиот. Ты видела, как он рисуется?

Я киваю и улыбаюсь. Искоса смотрю на нее чуть внимательнее. А сама думаю – конечно, не видела. Я же не смотрела. А ты, Абрикосова, почему это заметила?

8. Глава 8

Щурюсь и пытливо изучаю зеленые глаза подруги. Она смотрит на поле, так что я подаюсь чуть вперед, чтобы заглянуть ей в лицо.

- Что? – нетерпеливо спрашивает она.

- Ничего.

- Тогда почему так пялишься?

- Подумаю и потом скажу.

- Совсем с ума съехала? – она закатывает глаза и снова поправляет пышные волосы.

- Считай, что так.

С улыбкой отворачиваюсь и прилипаю взглядом к Громову. Просто смотреть - тоже хорошо. Нет ничего плохого в любви, верно? Какая бы она ни была. Даже без ответа она тоже прекрасна, она меня греет.

Я позволяю себе прикрыть веки и подставить лицо майскому солнцу, которое уже вполне ощутимо печет. Если вы когда-нибудь попадали в ловушку многолетнего безответного чувства, то знаете, что эмоции движутся волнообразно. От депрессии и «он никогда меня не полюбит» до радостной легкости и «даже если не полюбит, это не так уж важно». Как будто ангел и демон ведут непрерывную борьбу за твое моральное состояние. Нетрудно догадаться, на какой стадии я сейчас.

И так же легко понять, в какую черную бездну я проваливаюсь, когда слышу, как Арина мрачно резюмирует:

- Явились.

Неохотно открываю глаза и, конечно, сразу вижу Алену. Она и две ее лучшие подружки – Алина и Лена. С ума сойти, да? Мало того, что у них имена похожи, они и внешне точные копии друг друга. Высокие брюнетки с гладкими блестящими волосами. Если бы Зайцева не встречалась с Ваней, я бы в жизни не угадала, кто из них кто. Но мое положение обязывает различать этих трех одинаковых с лица.

Морщусь и отворачиваюсь, но все равно чую, как они поднимаются на трибуну и усаживаются чуть левее и на три ряда выше нас.

- Жопы замерзнут, - неодобрительно бормочет Арина, имея ввиду их короткие юбки.

Я хмыкаю и смотрю, как Ваня поворачивается в нашу сторону, скользит взглядом мимо меня, улыбается и поднимает руку в приветственном жесте.

Улавливаю звонкое хихиканье за своей спиной. Класс. Рада, что вам весело, девчонки.

Но мое настроение устремляется к земному ядру, когда Богдан вдруг делает то же самое. Смотрит куда-то выше моей головы, растягивает губы в своей лучшей улыбке и энергично машет. Совсем не в себе?!

- Это что?! – шипит Арина.

- Не знаю, - потерянно отвечаю я.

- Он что, с кем-то из них мутит?

- Да откуда я знаю?

Абрикосова подается вперед и с возмущением поджимает губы, обернувшись ко мне. Я отмахиваюсь:

- Если бы было серьезно, я бы знала. А за такими «минутками» Бо я не слежу.

Арина фыркает и так энергично откидывается на спинку сидения, что следом тут же ойкает от боли.

Я качаю головой, но тем не менее тихо проговариваю, растягивая буквы:

- Неприя-а-а-атно.

- Ну! А я о чем! – Арина нервно указывает рукой на поле. – Он что, не знает?!

Я тут же бью ее по ладони и приглушенно рычу:

- С ума сошла?!

Она скрещивает руки на груди и обиженно замолкает. Нахмурившись, смотрит на поле. Я усаживаюсь точно так же. В этой же гнетущей тишине мы наблюдаем первые пятнадцать минут игры. Но Абрикосова не выдерживает первой. Склоняется ко мне и шепчет:

- Ты это слышишь?

А я слышу. Зайцева со своими подружками беспрестанно хихикает и, хоть мы не слышим фразы полностью, очевидно, что они обсуждают мальчиков на поле. Что в этом плохого? Ровным счетом ничего. Просто мы по разные стороны баррикад.