– Я виню себя за то, – сказала она своим нежным голоском, – что наша разлука длилась так долго. Мы не виделись столько лет, дорогая Джейн… Как это мило, что ты наконец приехала к нам.

С другого конца террасы до них донесся голос Джины:

– Нужно зайти в дом, бабушка. Становится холодно. Джолли будет сердиться.

Кэрри-Луиза звонко рассмеялась.

– Они так носятся со мной, – сказала она. – Все твердят, что я уже пожилая.

– А ты не ощущаешь себя таковой?

– Нет, не ощущаю, Джейн. Несмотря на все мои болячки – а их у меня немало… В душе я ощущаю себя девчонкой, вроде Джины. Наверное, так происходит со всеми. Зеркало демонстрирует им их старость, а они просто не верят ему… Кажется, всего несколько месяцев назад мы были во Флоренции. Ты помнишь фрейлейн Швайх и ее ботинки?

Две пожилые женщины принялись со смехом вспоминать события почти полувековой давности.

Они вошли в боковую дверь. Сразу за ней их встретила худощавая пожилая леди с величественной осанкой и короткой стрижкой, одетая в хорошо скроенный твидовый костюм.

– Это полное безумие с вашей стороны, Кэра, – сказала она с раздражением, – задерживаться на свежем воздухе так поздно. Вы совершенно не способны позаботиться о себе. Что скажет мистер Серроколд?

– Не ругайте меня, Джолли, – умоляюще произнесла Кэрри-Луиза.

Она представила мисс Бельвер и мисс Марпл друг другу.

– Это мисс Бельвер, которая является для меня буквально всем: нянькой, драконом, сторожевой собакой, секретарем, экономкой и преданным другом.

Джульетта Бельвер фыркнула, и кончик ее большого носа порозовел, что служило признаком испытываемых ею эмоций.

– Я делаю что могу, – резко отозвалась она. – Это поистине сумасшедший дом. Здесь просто невозможно соблюдать порядок.

– Дорогая Джолли, конечно же, невозможно. Я удивляюсь, что вы не оставляете своих попыток… Где вы разместите мисс Марпл?

– В Синей комнате. Могу я отвести ее туда?

– Да, пожалуйста, Джолли. А потом приведите ее обратно вниз, выпить чаю. Сегодня, кажется, мы пьем чай в библиотеке.

В Синей комнате висели тяжелые портьеры из выцветшей синей парчи, возраст которых, по оценке мисс Марпл, составлял не менее пятидесяти лет. Бо́льшую часть пространства заполняла массивная крупноразмерная мебель из красного дерева. У стены стояла большая кровать с балдахином на четырех столбиках. Мисс Бельвер открыла дверь в ванную. Неожиданно та оказалась выполненной в современном стиле, была выдержана в светло-лиловых тонах и ослепительно сверкала хромом.

– Джон Ристарик, когда женился на Кэре, оборудовал десять ванных комнат в доме, – угрюмо заметила мисс Бельвер. – С той поры в них только трубы меняли. О каких-либо других изменениях он и слышать не хотел. Говорил, что дом является идеальным представителем своей эпохи. Вы знали его?

– Нет. Никогда его не видела. Мы с миссис Серроколд встречались очень редко, хотя всегда поддерживали связь.

– Он был чрезвычайно обаятельный мужчина, – сказала мисс Бельвер, – хотя и законченный подлец. Пользовался большим успехом у женщин. Это его, в конце концов, и погубило. Кэре он совершенно не подходил.

После небольшой паузы она, без всякого перехода, вернулась к практическим вопросам настоящего:

– Горничная распакует ваш багаж. Не хотите вымыть руки перед чаем?

Получив утвердительный ответ, мисс Бельвер сказала, что будет ждать мисс Марпл на лестничной площадке.

Пожилая дама прошла в ванную, вымыла руки и, слегка нервничая, вытерла их очень красивым светло-лиловым полотенцем для лица, после чего сняла шляпку и поправила свои мягкие седые волосы.