– Но был в ней характер, стержень и какой-то потрясающий шарм, – не обратила Шуба внимание на Севкины потуги сделать ей комплимент. – Конечно, с её возможностями нетрудно было хорошо одеваться и иметь всё самое лучшее, но всё же шарм – это то качество в женщине, которое только деньгами не обеспечишь. Для этого нужны воспитание, образование, самоирония, впрочем… никто не знает, что для этого нужно. В общем, Говорухина показалась мне интересной, приятной женщиной без зазнайства и самодурства, но привыкшей всегда добиваться своего. Через неделю она прекрасно водила: на большой скорости выполняла «полицейский разворот» и «змейку». Я дала ей всего шесть уроков, по три в неделю, хотя планировала убить на эти занятия месяц. Она заплатила всю сумму и горячо поблагодарила меня.

– Как ты думаешь, – Севка достал из кармана кольцо с топазом, – она могла носить такое кольцо?

Шуба покрутила в руках колечко и вернула его Севе.

– Вряд ли, – покачала она головой. – Говорухина предпочитала более изысканные и дорогие украшения.

– Вот и я говорю! – обрадовался Севка. – Это не её кольцо!

– Если только его не подарил ей молодой и не очень богатый любовник. Из уважения и любви к нему Жанна могла носить это кольцо.

– Точно, – опешил Сева. – Надо же, мне это даже в голову не пришло.

– У тебя мужская голова, Фокин, – потрепала его по волосам Шуба. – В ней мужские мозги, которые многого не понимают.

– Но кому же звонил тогда тот амбал, который стрелял в нас с Лаврухиным? Если хозяйка кольца – Жанна, зачем он его искал?

– Не знаю, – Шуба спрыгнула с подоконника и потянулась крепко сбитым, далеко не худеньким телом. – Одно скажу, Жанна не производила впечатление человека, который своим поведением мог заставить кого-то вспылить так, чтобы появилось желание треснуть её топором по башке. Она показалась мне сдержанной и утончённой.

– А муж?! Ты видела её мужа?!

– Нет, – усмехнулась Шуба, – в моих услугах он не нуждался, а Говорухина о своих семейных отношениях не распространялась.

– Ты прелесть, – Севка схватил её за руку и чмокнул в ладонь, где тоже поселились маленькие, едва заметные веснушки.

– Ну, наконец-то, я смогла быть тебе полезной!

– Ты часто очень полезная, очень, очень часто полезная… – зашептал Сева и полез к Шубе обниматься.

– Секса не будет, ты чеснок ел, – отрезала Шуба, высвобождаясь из его рук.

– Я ж его другим местом ел! – возмутился Севка.

– Причём здесь место? Секс – это полёт души!

– Тогда тем более чеснок не при чём!

– Пойдём, я постелю тебе на раскладном кресле, – сбавила обороты Шуба и с гордой спиной ушла в комнату.

Спать на раскладном кресле Фокин не любил. Раза два за ночь у кресла подламывались ножки, и Севка с грохотом падал на пол. Рефлекс, приобретённый в горячих точках заставлять его хвататься за пистолет. Однажды он даже пальнул спросонья, пробив в хлипкой двери дырку, но Шуба, отличавшаяся железным здоровьем и крепкими нервами, даже не проснулась. Только утром, увидев пулевое отверстие, она сказала, что ей снилась война с китайцами.

– Гад, Лаврухин, гад, гад, гад, гад, обломил такой полёт души! – Севка сунул подмышку недопитую бутылку мартини и поплёлся за Шубой, которая первый раз в жизни стала вдруг недосягаемым сексуальным объектом. Надо сказать, это прибавило ей привлекательности. Севка с интересом смотрел на её крепкие ноги, пока она стелила постель – себе на диване, ему на ненавистном раскладном кресле.

Не стесняясь, она разделась и только потом погасила свет. Впрочем, за окном уже вовсю набирал силу ранний летний рассвет, и видимости отсутствие электричества не убавило. Шуба нырнула под простыню и, раскинув руки, уставилась в потолок.