Кирилла и щебечущую толпу южноазиатов встречали на прогулочной палубе не только половинка родной силы тяжести, но и явные признаки развала.

Из потолочных панелей текло, образовавшиеся на полу лужи подтирались снующими повсюду робоуборщиками, которые так и норовили сделать вам подсечку. Кое-где под капель были подставлены банки и тазики. И чем-то таким попахивало. Нет, не сыром камамбер, а тем, что по аромату похоже. Фекалиями, как будто. Если закрыть глаза, то сразу представляется сельский туалет с жирными мухами; и жужжание соответствующее имеется – от деловитых робоуборщиков. Это все последствия, то ли недофинансирования, в смысле, воровства подрядчиков, то ли конструкционных недостатков, проявленных излучениями Юпитера-батюшки.

А еще было заметно оживление станционных аборигенов, связанное с обеденным перерывом.

Заняться работой Кирилл намеревался на следующий день – по земному счету. Отправил багаж на ленточном транспортере, который тихо скользит на фуллереновых шариках через весь бублик, а сам отправился питаться вместе с берклийскими южноазиатами. Они, кстати, оказались поголовно биологами и химиками-органиками (к чему бы это в окрестностях безжизненного Юпитера?). А говорили на пиджин-инглиш южных морей, заметно отличающемся от доступного Кириллу стандартного бэйсика, на котором ставятся задачи для «почти-разумных» программ. Так что, в основном, они лишь улыбались друг другу; а поскольку южноазиатов было много, то у Кирилла даже мышцы лица заболели.

В местном общепите – эпатажном зале, сделанном словно из марципана – давали котлеты, выращенные методом клонирования какой-то героической клетки, предоставленной корпорацией «Медуза».

Той самой «Медузой», чья славная биография начиналась, под именем «Дюпон де Немур», с напалма и диоксина, падающего на головы непослушных туземцев, а закончилась полным контролем над жратвой в космосе. Можно представить, сколько она наваривает на каждом шибко вкусном обеде, напоминающем слегка поджаренную паутину.

Один из южноазиатов шепнул Кириллу, что в отсеке для ВИПов, где приземлилась та самая шишка из госдепа, имеется свой пищеблок, и там натуральные продукты сочетаются с чудесами молекулярной кухни, отчего форель, самая настоящая, превращается в розовую пену, а огурец в яблочный мусс. И оная персона вместе с придворными учеными и секретутками не будет показывать морду лица широким научным массам – за исключением еженедельных капитанских коктейлей и торжественных мероприятий.

Разговор быстро переключился на одну интересную тему, а сколько именно людей погибло в системе Юпитера? Кто-то из присутствующих полез через тормозной Спейснет в Бормопедию и через минут десять выяснил там, что таковых мучеников насчитывается сорок семь. И самым известным, точнее распиаренным, из них является пилот космических сил Атлантического Альянса Пэт Крэш, который установил рекорд спуска в атмосферу Юпитера и не вернулся обратно.

Но один южноазиатский мужичок, вылитый Хошимин с виду, просмотрел все бесчисленные энциклопедические записи, находящиеся внутри его собственного худосочного тела на ДНК-носителях, и стал спорить. Пэт Крэш, собственно, никакого подвига не совершал, а просто потерял сознание в результате пищевого отравления и свалился на Юпитер. Но раньше него, при глубоком проникновении в атмосферу Юпитера, погиб русский космонавт-исследователь Иван Перелогов, причем при странных обстоятельствах. И, если сведения об этих обстоятельствах появляются в Бормопедии, то они немедленно вычищаются ботами, следящими за «свободой информации».