Российская Империя

Николаевская железная дорога.

Станция Бологое, далее везде.

Три коротких гудка, звон станционного колокола, которым ответило звяканье колокольчика кондуктора – «поезд отправляется!» Залязгали сцепки, застучали реборды на стыках, унылые станционные строения поплыли в окошке назад, уступая место столь же унылому пейзажу, состоящему из серого снега, чёрных голых ветвей, да покосившихся домишек. Вениамин открыл извлечённый из саквояжа бювар, попутно пожалев о слишком уж быстро закончившемся отдыхе. Можно, конечно, попредаваться блаженному ничегонеделанью ещё с полчасика – но в апреле темнеет довольно рано, а при тусклых огоньках вагонных свечей, которые с наступлением сумерек зажигает кондуктор, не очень-то почитаешь. …Это была газетная статья из французского, судя по надписи под рисунком, издания. С литографического портрета на Вениамина смотрел человек в черкеске, с копной буйных волос и широким лицом, обрамлённым густой бородой. Здесь же были приложены несколько вырезок с описаниями внешности Ашинова, данными разными людьми, по-разному к нему относившимися. Вот, к примеру, газетная статья, приводящая слова французского финансиста де Константена, большого поклонника «вольного атамана. «Выражение его лица было кротким вопреки светлой бороде, которая, соединяясь с волосами того же цвета, делала нимб у его лица и походила на львиную гриву. Его глаза были голубыми, а руки деликатными и женственными».

Остелецкий покачал головой: это почти поэтическое описание контрастировало с другим, сделанным ашиновским недругом, литератором Лесковым: «Коренастый, вихрастый, рыжий, с бегающими глазами». А вот как отзывается о нём известный петербургский публицист Валериан Панаев: «Ашинов, вообще, был редкий тип, необычайной энергии и смелости. Он обладал благородными инстинктами, широким и тонким политическим умом; при грубоватой, по-видимому, манере, у него крылось деликатное сердце. Имея немало врагов и завистников, можно было любоваться остротой и быстротой находчивости ответов, когда он встречался с ними в обществе. Коротко говоря, это была цельная, могучая натура, возмущавшаяся до глубины души всем неблагородным и подленьким, и сверх всего, несмотря на отсутствие образования, имел стремление и вкус ко всему изящному».

И тут же, рядом с этим панегириком личности «вольного атамана» вырезка из статьи «в «Петербургских ведомостях»: «Герой крупного и непечатного красноречия, сыпавшегося, словно из мешка по адресу всех лиц, которые нраву его несколько препятствовали».

Да, сделал вывод Остелецкий, противоречив, противоречив во всём – и это при том, что внешне столь несхожие, описания личности Ашинова не так уж и противоречат одно другому. Скажем, когда это склонность к «непечатному красноречию» в русском человеке не могло ужиться бок о бок со стремлением к высокому, изящному и справедливому? Уживается, и даже очень просто – ему ли, флотскому офицеру, не знать этого?

«…Главной целью, которой столь упорно добивался теперь авантюрист, стала аудиенция у цесаревича, атамана всех казачьих войск. Однако тут нашла коса на камень – все попытки проникнуть к наследнику престола терпели неудачу. Ашинов начал терять терпение – в ход пошли безграмотно составленные письма от некоего мифического «войскового круга вольных казаков», собирающегося в полнейшей тайне, где-то в Малой Азии. Авторы этих писем призывали «вольного атамана» наплевать на затею с переселением на Черноморское побережье – «не нужны мы Белому Царю, так и пёс с ним, как-нибудь обойдёмся!», – и вместе с ними покинуть владения персов и османов, перебравшись в Африку, в страну православного чернокожего владыки, абиссинского негуса Иоанна. Здесь же содержалось упоминание о якобы состоявшемся визите посланца французских властей в Алжире, предлагавшем «вольным казакам» щедро хорошо оплачиваемую службу в африканских владениях Третьей Республики. Француза послали подальше – «казаки не наёмники, да ещё и у лягушатников, коих наши предки бивали», – однако намёк был очевиден: Ашинов пытался запугать своих оппонентов тем, что «вольных казаков» могут переманить на иностранную службу, что никак не пойдёт на пользу Российской Империи…»