Он вновь смотрел ей прямо в глаза.

– Я и рад бы шутить и лукавить, как прежде, да не могу. Белые перья не позволяют. Они, знаете ли, всякий раз портят мою черную породу, прорастая тогда, когда я думаю о вас.

Он немного помолчал.

– А потому, Глафира Сергеевна, я не стану перед вами лгать. То, что приснилось вам накануне, не могло оставить меня совсем уж равнодушным. Как только развернулось всё действо с моим непосредственным участием, то одна из моих сущностей несомненно приняла в этом спектакле самое активное участие. Часть меня. Не самая лучшая, конечно же. Та часть, которая не могла причинить вам вреда. А могла лишь соответствовать запросу вашей души.

Глафира тут же вспыхнула и прикрыла ладонями пунцовое от стыда лицо.

– Сударь, уж не хотите ли вы сказать, что я сама руководила тем, что мне приснилось? Как могла я обречь себя на весь тот постыдный спектакль с моим участием? Разве человек волен, заказывать себе сны?

– И да, и нет.

– Ну, знаете ли, – он опустила руки и гневно посмотрела на демона.

– О, я прошу вас, mon ange, вы не должны этого стыдиться. И если вы решитесь связать свое после смертное пребывание с моей персоной, то я вам гарантирую много подобных спектаклей. Поверьте, в них нет ничего предосудительного. Ровно никакой крамолы. Вы еще так молоды, и ваша плоть, и ваша страсть, и наконец либидо здоровой женщины должно устраивать вам подобные спектакли. Если уж не в яви, то хотя бы во сне. Не смейте даже предполагать, что я вас стыжу или обвиняю в том, что было поистине прелестно и изящно. Да, что там! Всё, что вам снилось, было потрясающе. Я откровенно наслаждался нашим нечаянным триумвиратом – с вами, и с Махневым.

– Нет, это было ужасно… – твердила она.

– Глафира Сергеевна, природа наших снов отличается от всего того, что мы проживаем в Яви или после развоплощения. Сны – это самая путанная и самая нестабильная часть псевдо реальности. Это, если желаете, некая довольно зыбкая каверна, существующая лишь в моменте. Она довольно быстро рассыпается в прах, от которого даже ментальности никакой не остается.

– Зачем же тогда нам всё это снится?

– Одна из наших душевных оболочек в перманентном содружестве с материей тела иногда проигрывает нам некие варианты самых абсурдных сценариев.

– А как же тогда вещие сны?

– О, их значение слишком преувеличено. Любая явь становится вещей, если мы активно снабжаем её энергией наших мыслей. Воссоздаем некий ментальный каркас последующих событий. Любой «вещий» сон – это лишь зыбкая конструкция, которую мы укрепили желаниями, страхами и эманациями собственного духа.

– Как это всё сложно. Наверное, я слишком глупа, чтобы разобраться во всём этом. Ведь я и сейчас сплю и вижу вас во сне.

– Это – другие сны. Эти сны заказываю я сам.

– А сны Володи? – смущенно спросила она.

– Он тоже умеет заказывать свои сны. У него довольно сильная и старая душа. От того он и является моим любимым учеником. Ему доступно многое. То многое, что не под силу прочим. Но, он часто забывает о том, что получая здесь новый опыт, он всё же находится в моем полном подчинении. Да, и не только здесь. Я и в Яви часто курировал его. Я – его главный наставник во многих мирах. Уже давно.

– Я знаю это…

– Наверное, ты думаешь, что я стабилен и непоколебим в своей тёмной сущности?

Она пожала плечами.

– Нет, моя душа. Поверь, и я за многие века бывал изменчив. Во мне нет абсолютного зла. Я слишком далек от его чистейших квинтэссенций. Бывали времена, когда и я менялся своей сутью. Я ведь тоже Божий сын. Но я делаю свою работу. Я вечно служу Творцу. И так уж вышло, что последние несколько веков я нахожусь на стороне темных сил. Но время вечно, и относителен его ход. И кто знает, кем я стану потом.