Вообще-то она даже обрадовалась потихоньку, что муж не пошел с нею. Музыка, которую она слушала в зале, никогда не утихала у нее внутри сразу – звучала лучшими нотами, переговаривалась голосами скрипок и виолончелей, звенела короткими ударами литавр… И ей в самом деле нужны были хотя бы пять минут одиночества после музыки. Не для того чтобы прогуляться, а чтобы утихли только ей принадлежащие звуки, и она смогла бы спокойно разговаривать с мужем.

Прислушиваясь к разнозвучным музыкальным голосам, Ирина шла от «Лисео» к улице Сант-Рафаэль. Это в самом деле оказалось совсем близко, а строение барселонских улиц было линейным, очень простым, заблудиться в этом городе было почти невозможно. Ирина шла себе и шла, а когда звуки у нее внутри наконец утихли и она огляделась, то с удивлением увидела, что находится в каких-то зловещих трущобах. Справа виднелась то ли гигантская стройка, то ли просто пустырь, заваленный строительными обломками, слева лепились какие-то хибарки… Да и вся улица – табличка с надписью Сант-Рафаэль, которую Ирина разглядела на одном из домов, подтверждала, что идет она правильно, – выглядела пугающе. У исписанных граффити серых стен кучками стояли подозрительные типы азиатской наружности, на углу о чем-то громко спорили две ярко раскрашенные женщины, явно проститутки, и видно было, что спор вот-вот перейдет в драку…

Один из азиатов, молодой, с лихорадочным наркотическим блеском в глазах, что-то спросил у Ирины – не по-испански, а на непонятном языке; она испуганно отшатнулась.

«Что же делать? – мелькнуло у нее в голове. – Да они же меня сейчас зарежут или в лучшем случае изнасилуют! И зачем отказалась, чтобы Игорь возле театра встретил?!»

И тут, стоило ей только подумать об Игоре, он появился из-за угла – из-за того самого, возле которого ругались проститутки, – и пошел ей навстречу по улице.

Глядя на мужа прямо, без помех, Ирина видела, как стремительно он идет. Старшая из проституток крикнула ему что-то резкое и, наверное, бранное, младшая взяла его за рукав пиджака. Он коротко повел плечом, окинул обеих одним быстрым взглядом, что-то сказал им по-испански, и они как по команде отпрянули от него. Таким же мгновенным взглядом он окинул азиата, который, лениво отделившись от размалеванной стены, вразвалочку направился к нему. И азиат остановился в полушаге, как будто наткнулся на невидимую, но крепкую преграду.

– Игорь, я здесь! – закричала Ирина, опрометью бросаясь ему навстречу. – Я, кажется, заблудилась!

– Не заблудилась, все в порядке. – Он взял ее под руку и успокаивающе прижал ее локоть своим. – Просто тут, видно, райончик тот еще. Я и не знал. В ресторан-то на такси приехал, ну, а потом покурить вышел – мама дорогая! Вон какие кадры вокруг.

Он кивнул на азиатов, которые провожали их мрачными, исподлобья, взглядами.

– Как-то они на испанцев не очень похожи, – опасливо заметила Ирина.

Игорь улыбнулся.

– С чего им на испанцев быть похожими? Это пакистанцы. Говорю же, тот еще райончик. Но ресторан хороший, тебе понравится. Он там, за углом.

Ресторан в самом деле оказался из тех, которые Ирина больше всего любила. В Москве таких не было, так что за границей она никогда не упускала случая в них побывать. Чувствовалось, что здешние посетители – это богема, но не маргинальная и не пафосная, а самая настоящая интеллигентная европейская богема. Это было понятно по нарядам дам, продуманным и необычным, но без показной роскоши, и по непринужденной, но без унылого однообразия простоте, с которой были одеты мужчины, и по разговорам, которых Ирина не понимала, но тон которых, живой, добросердечный, чувствовала безошибочно. И по рисункам на керамических плитках, которыми был отделан зал – особенно хороши были изображенные на них сценки корриды и фламенко, – и по тому, как, балансируя пирамидами тарелок, сновали по этому уютному залу официанты, и по широкой улыбке шеф-повара – он подошел к столику, за которым сидели, наверное, постоянные посетители, и Игорь, прислушавшись к его с ними разговору, сказал, что повар работает в этом ресторане пятьдесят лет…