– Если бы склад после утилизации оставался пустым, никакая причина не привела бы к взрывам просто потому, что взрываться было бы нечему. Но катастрофа случилась, погиб человек. Мне необходимо выяснить, по какой причине и какие именно боеприпасы находились на этом складе. Вы сказали мне, что я могу узнать это у Дмитрия Ивановича. Он говорит, что не может дать такую информацию без вашей специальной санкции. Вы же, в свою очередь, утверждаете, что тоже должны с кем-то проконсультироваться. Сколько времени займут эти консультации?

– Ну… я не знаю… Трудно сказать. Мне нужно будет созвониться…

– Хорошо. Сейчас двенадцать, – взглянув на часы, сказал Гуров. – Думаю, до конца рабочего дня вам вполне хватит времени, чтобы провести любые консультации. Созванивайтесь, договаривайтесь, получайте рекомендации. Завтра утром я надеюсь увидеть необходимые мне документы на столе в кабинете, где мы сейчас общались с Дмитрием Ивановичем. Если их там не будет, я созвонюсь сам и тоже постараюсь получить кое-какие разрешения. Я веду это дело, и моих полномочий совершенно достаточно, чтобы не только изъять ведомости о перемещении боеприпасов, но и опечатать вообще всю документацию, которая имеется в вашей части. Если вместо частичной проверки предпочитаете тотальный аудит, вы будете иметь его в самое ближайшее время. Уж мне-то удастся получить необходимые разрешения. В этом можете не сомневаться.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и вышел из кабинета, оставив изумленных «подельников» переваривать озвученную им информацию.

Лев не сомневался, что изумительная бессодержательность разговоров с командиром части и заведующим складами обусловлена их упорным нежеланием открывать «страшный секрет», откуда же на формально пустом складе появились боеприпасы. И, среди прочего, его очень интересовало, насколько серьезны причины этого нежелания. Если гибель военнослужащего еще можно было списать на действия «безответственного фермера» и обойти вопрос боеприпасов стороной, то угроза тотальной проверки документации уже не позволяла сделать вид, что проблемы не существует.

Хотя он был почти уверен, что не далее чем завтра ему все-таки удастся просмотреть «засекреченные» ведомости, но вместе с тем понимал, что возможен и другой сценарий. Обещанная им проверка не начнется сию минуту, для этого действительно необходимо было получить соответствующие разрешения и отправить людей. Все это займет время, и Калачев может успеть уничтожить или заменить подделками «подозрительные» бумаги, которые могут указать на то, что в части происходят злоупотребления, и тогда все грандиозные «репрессивные меры» закончатся ничем.

Подобное развитие событий тоже могло иметь место и не следовало сбрасывать его со счетов. Но насколько же серьезными должны быть злоупотребления с этими боеприпасами, если командир части не захочет показать ведомости даже под угрозой тотального аудита!

Размышляя о возможных причинах беспримерной скрытности командования, Гуров спустился вниз и уже выходил из здания, когда его нагнал Стрелков.

– Лев Иванович! Подождите! – взывал он. – Куда же вы так спешите? Мы же договаривались…

– Договаривались? О чем? – Гуров остановился, недоумевая, когда это он успел о чем-то договориться в ходе непродолжительного и довольно бессмысленного общения со Стрелковым.

– Ну как же? Квартира… Я ведь должен заселить вас, – суетливо частил майор, делая вид, что ужасно запыхался, догоняя полковника.

– А, это. Да я уже и забыл.

– Ну как же? Нужно ведь вам где-то жить. Меня начальство довольствия лишит, если узнает, что я вас на произвол судьбы бросил. Одноместный номер, полностью оборудованный всем необходимым, – разливался соловьем Стрелков. – В холодильнике продукты, в ванной полный набор средств гигиены. Все, как говорится, включено. Рядом кафе, там можно вполне прилично пообедать. Надеюсь, вам понравится.