– Например?

– Личная жизнь. Дети, работа жен и в таком духе. По-моему, ее это несколько раздражало, но это только мое предположение. Просто в субботу утром она сказала ему, что будь она проклята, если позволит горстке каких-то адвокатов указывать ей, когда она сможет работать, а когда – заводить детей. Но я не думаю, что это очень серьезно.

– Понимает ли он, что ему предстоит работать тут постоянно?

– Мне кажется, да. Не было ни упоминания о том, чтобы переехать через несколько лет куда-нибудь еще. Я думаю, он понял. Уже хочет стать компаньоном, как и все. Он уже сломлен и жаждет денег.

– Говорилось что-нибудь об ужине у меня дома?

– Оба там сильно нервничали, но им очень понравилось. А от дома они в восхищении. И от твоей жены тоже.

– Секс?

– Каждую ночь. Впечатление такое, что медовый месяц у них еще в самом разгаре.

– Чем они занимались в постели?

– Мы же не могли видеть, не забывай. Судя по звукам, все как у людей, никаких гадостей. Я все время вспоминал о тебе и о том, как ты любишь рассматривать карточки, и в голове у меня билась одна мысль: нужно было установить камеры, чтобы старина Олли тоже порадовался.

– Заткнись, Де Вашер.

– Так и быть, в следующий раз.

Они помолчали. Де Вашер просматривал свой блокнот. Затем затушил в пепельнице сигару, улыбнулся:

– Так или иначе, это прочная семья. Они очень нежны друг с другом. Твой водитель заметил, что весь уик-энд они ходили повсюду держась за руки. Ни одного раздраженного слова за три дня, это о чем-то говорит, правда? Но кто я, чтобы судить? Я сам третий раз женат.

– С тобой все ясно. А что они говорят о детях?

– Может, через пару лет. Сначала ей хочется поработать.

– Каково твое мнение об этом парне?

– Воспитанный, приличный молодой человек. Очень честолюбив. Думаю, что он уже завел себя и не остановится, пока не взберется на самый верх. И у него есть шансы, он способен на многое… при необходимости.

Ламберт улыбнулся:

– Это я и хотел услышать.

– Дважды они звонили по телефону. Оба раза ее матери, в Кентукки. Ничего примечательного.

– Что-нибудь новое о его семье?

– О ней не упоминалось.

– О Рэе тоже?

– Нет. Мы ищем его, Олли. Дай нам время.

Де Вашер закрыл досье Макдира и достал другую папку, гораздо толще. Ламберт, уставившись в пол, потирал виски.

– Выкладывай, что еще, – негромко сказал он.

– Новости плохие, Олли. Я уверен, что Ходж и Козински сговорились и работают сейчас на пару. На прошлой неделе агенты ФБР получили ордер и обыскали дом Козински. Обнаружили наши микрофоны и сообщили ему, что его дом прослушивался. Естественно, они не знали кем. Козински рассказал об этом Ходжу в прошлую пятницу – они спрятались в библиотеке на третьем этаже. Микрофон был довольно далеко от них, и мы смогли записать лишь отдельные реплики. Не много, но ясно, что говорили о «жучках» в доме Козински. Они убеждены, что их слушают везде, и подозревают нас. Говорят даже наедине очень осторожно.

– С чего это вдруг ФБР понадобился для обыска ордер?

– Хороший вопрос. Видимо, реверанс в нашу сторону, чтобы все выглядело законно и солидно. Нас они уважают.

– Кто там был из них?

– Тарранс. Видимо, он старший.

– И как он?

– Хорош. Молод, зелен, излишне ревностен, но компетентен. С нашими людьми он не сравнится.

– И часто он говорил с Козински?

– Сейчас это невозможно установить. Поскольку они вычислили, что мы их слушаем, то стали предельно осторожны. Нам известно о четырех их встречах в прошлом месяце, но я подозреваю, что их было больше.

– Много он успел вынюхать?

– Надеюсь, не очень. Пока ФБР ведет бой с тенью. Их последняя беседа, о которой мы знаем, состоялась неделю назад, и важного там ничего сказано не было. Козински очень напуган. Общаются они, видимо, много, а толку нет. Он так и не решился сотрудничать с ними. Они же сами на него вышли, имей это в виду. По крайней мере мы так считаем. Его прижали довольно крепко, и он готов был расколоться, но теперь, похоже, начинает задумываться. Однако контакты продолжаются, и это меня тревожит.