А что насчет Лиама? – шепчет бестолковое сердце.

***

Идет четвертый час съемки для бренда Натали. Я успела сменить четыре комплекта нижнего белья и четыре раза взмолиться всевышнему.

Утренняя тренировка с Заком теперь кажется раем.

– Не прикрывай рукой шрамы, ты выглядишь скованной, мы сможем это потом убрать при ретуши, – шепчет Натали, поправляя лямки лифа у меня на плечах.

Я вздрагиваю от ее холодных рук и делаю глубокий вдох, представляя, что нахожусь где-нибудь на Багамах, потягивая коктейль из кокоса.

– Прости, прости, еще чуть-чуть, – причитает она, подтягивая лямку.

Я могла бы отказаться от всего этого, но для Натали важно ее детище. А она важна для меня. Поэтому я стискиваю зубы и терплю.

Радует то, что меня касается только Натали. Я почти привыкла к ее рукам. Объятия и вовсе зачастую ощущаются приятными. Но у меня есть участки тела, которые особенно чувствительны. Шея, плечи, внутренняя поверхность бедра. И губы. Я не фанат поцелуев. Иногда кажется, я вообще не фанат всего, что приносит удовольствие и радость. Мило.

– Последние двадцать кадров. – Нат ободряюще кивает. – Ты сможешь. Помни про руки, убери их от бедер.

– Хорошо, – выдыхаю я и в миллионный раз прислушиваюсь к ее просьбе по поводу шрамов.

Это просто рефлекс. Я не контролирую свои движения. Мне просто хочется прикрыть уродство, которым я сама же себя и наградила. Нат в курсе откуда они, но не в курсе того, что за ними стоит.

Вспышки камеры мелькают и мелькают, ослепляя меня. Я стараюсь расслабиться и быть секс-бомбой, а не человеком с рекламы таблеток от боли в животе. Натали говорит, что идеальная формула расслабленного лица – расслабить мозг и напрячь ягодицы. Это я и делаю.

Если с ягодицами все в порядке, то с мозгом явные проблемы…

– Ура! – Хлопает в ладоши Нат. – Ты была прекрасна, как и всегда.

– Ты мне врешь, чтобы я не расстраивалась, – усмехаюсь я, поднимаясь с пола.

– Когда я тебе врала? – Она откидывает светлые волосы, уложенные в голливудскую волну, и упирает руки в бедра, на которых отлично сидят брюки палаццо. Натали знает толк в моде.

– Как насчет… Вчера?

Я направляюсь в раздевалку, потому что меня уже трясет от холода. Четыре часа на ледяном полу явно скажутся на моих почках. Мне нельзя заболеть. Мне вообще нельзя подвергать свою жизнь опасности. Гас даже запрещает ездить за рулем вне трассы во время сезона. Логику я не особо понимаю, ведь моя деятельность идет рука об руку с риском для жизни. Но он говорит, что в рамках гонки мне угрожает двадцать-тридцать водителей, а не половина придурков города, которые не умеют водить.

– Это не считается. – Отмахивается Нат, протягивая мне джинсы. – Ты отлично справилась и без меня.

– Неправда. Это было ужасно.

Я надеваю светло-синие прямые джинсы, а затем обуваю бордовые конверсы. И жизнь сразу кажется немного лучше.

– Правда, правда. Гас рассказал мне, что ты знакома с РАССЕЛАМИ! Большими буквами! – она выкрикивает эту фамилию как человек, который думает, что чем громче говорить в динамик телефона во время плохого сотового сигнала, тем лучше тебя услышат.

– Ради бога, не оповещай весь Лондон об этом, – шикаю я, выхватывая у нее из рук свой белый пушистый свитер.

Он спадает на одно плечо, и меня пробирают мурашки, потому что мне нужна чертова печь, чтобы согреться.

– Гас сказал, что у вас с младшим Расселом какие-то слишком томные взгляды. – Нат деловито постукивает носком туфли. – ПОЧЕМУ Я НЕ ЗНАЛА, ЧТО У ТЕБЯ СЕКСУАЛЬНАЯ ЭНЕРГЕТИКА С ЛОРДОМ?

– Натали!

Жар обжигает мои скулы, и вот теперь уже не так холодно.