В его окнах тоже горел свет, и это вмиг настроило Алекса на благодушный лад. Его ждут… Если бы еще и Маргоша была там… Но ничего, он хотя бы уверен в том, что с девочкой все в порядке. Уже легче.

Однако его не ждали. Марго рыдала на кровати в спальне, рядом с ней возилась не менее зареванная Маша. Алекс присел на край, потеребил Марго за плечо, но она дернулась:

– Уйди отсюда!

– У тебя ребенок плачет, – напомнил он, пытаясь привлечь внимание Марго к надрывающейся девочке.

– Это мой ребенок. Если хочет – пусть плачет.

Он вспылил, швырнул тюльпаны на кровать, крепко обложил Марго и, подхватив Машу, вышел из спальни, шарахнув напоследок дверью.

– Мать твоя – истеричка и размазня, – сообщил он девочке, неся ее вниз по лестнице. – Придумает себе горе и носится с ним. Ничего, пусть поревет, мы и без нее… – Его рассказ прервался визгом Марго с верхней площадки:

– Не смей трогать мою дочь!

Алекс остановился, удивленно приподнял левую бровь:

– Очнулась, маменька? Если не заметила, твоя дочь плачет. Но у тебя, смотрю, свои проблемы.

– Оставь в покое мои проблемы! – Марго слетела вниз так быстро, что Алекс даже сказать ничего не успел, вырвала из его рук Машу, прижала к себе. – Все мои проблемы обычно связаны с тобой!

– Прекрасное начало. Идем-ка. – Он крепко сжал руку Марго чуть выше локтя и повел за собой в гостиную. – Рассказывай, только быстро и без лирических отступлений, – велел, толкнув ее в кресло, и сам уселся напротив, закинув ногу на ногу.

Марго, покрасневшая, заплаканная, пару минут молчала, собираясь с мыслями. Алекс насмешливо наблюдал за ней – его всегда забавляла эта ее манера обиженно сопеть и надувать губы. Выражение лица становилось детским, а ребенок на руках придавал картине какое-то неуловимое очарование.

– Скажи мне – ведь это ты убил Мэри, да?

– Слушай, Марго, в сотый раз под разными предлогами ты задаешь мне этот вопрос, – стараясь не выйти из себя, проговорил Алекс, сжимая пальцами подлокотники кресла. – Скажи – не получив ответа, на который рассчитываешь, в очередной раз, ты и дальше будешь спрашивать?

Марго смахнула со лба отросшую челку, опустила глаза и пробормотала:

– Я спрашиваю не из праздного любопытства. И то, как ты всякий раз уклоняешься от ответа, только сильнее укрепляет меня в мысли о том, что я права.

– Да? Интересно. – Он развалился в кресле вальяжно, придав себе независимое и непроницаемое выражение. – Права – в чем?

– В том, что это ты.

Алекс встал и прошел к камину, где на полке лежала трубка. Он долго раскуривал ее, зачем-то зажег свечи в большом канделябре и только потом повернулся к Марго, напряженно ждавшей реакции.

– Нет, Марго. Это не я, – ответил совершенно спокойно. – Все?

– Нет, не все. Не все, потому что ты врешь.

– Прежде чем обвинять кого-то во лжи, нужно быть уверенной в этом, Марго. Иначе может быть очень неприятно, – с легкой угрозой в голосе произнес он.

– А я в этом уверена. Знаешь, почему? Потому что очень хорошо знаю руку, срежиссировавшую это. То есть – написавшую.

Что-то нехорошее заворочалось в его душе, что-то опасное. Предчувствие новых неприятностей охватило Алекса.

– Ты можешь выражаться конкретно и по делу?

– Могу. Но конкретнее будет, если… – оборвав себя на полуслове, Марго встала и вышла.

Алекс решительно ничего не понимал. Что за намеки, что за тайны? Какой режиссер, о чем это она? И почему ее вдруг так стал интересовать вопрос об истинной причине смерти Мэри?

Марго вернулась и протянула ему голубую пластиковую папку, набитую листами с отпечатанным текстом. Машинально взяв ее, Алекс открыл и с первого же взгляда понял – вот оно. Наверху листа жирным шрифтом значилось: «Мэри Кавалье. Призрак собственной смерти». Алекс перевел взгляд на Марго – та стояла, прижав к груди дочь, и в упор смотрела на него зелеными глазами, полными ненависти. Это было ново…