Сунув в карман телефон, Алекс покосился на Марго – она по-прежнему сидела спиной к нему, чуть покачивалась и смотрела куда-то в окно, за которым то и дело взлетали и садились самолеты. Он подошел и встал сзади, заложив руки за спину и покачиваясь на носках. Марго даже не заметила его присутствия, задумчиво перебирала пальчики спящей девочки и о чем-то думала.
– Марго…
– Не трогай меня.
– В чем дело?
Она развернулась так резко, что Алекс отступил на шаг назад.
– В чем дело?! Да ты чудовище, Алекс! Даже я, как подумаю, что Маргоша где-то у чужих людей, и то от ужаса дышать не могу, а ты! Ты разгуливаешь здесь с непроницаемым лицом!
– Было бы лучше, если бы я носился как перепуганная наседка?! – зашипел он. – Я делаю, что могу! И точно знаю, у кого ее нет! А это в сто раз важнее – что ее нет именно там, где я думал!
– А… где же она тогда? – чуть сбавила тон Марго.
– Если бы я знал, то не сидел бы тут с тобой! – огрызнулся Алекс с досадой. – Сейчас довезу тебя до дома и буду думать.
Они больше не разговаривали до самого Цюриха. Марго занималась ребенком или дремала, Алекс же напряженно рассуждал, временами чувствуя, что вот-вот сойдет с ума. Ничего не складывалось. Если посредник не трогал Маргошу – кто тогда? Кому могла понадобиться его дочь? Зачем? И почему молчат, не требуют ничего? Бред…
К чему была брошена фраза про выбор стороны? Неужели в конторе какой-то раскол и боссы делят между собой исполнителей? Это скверно. Много лет посредническая контора работала как единый, четко выверенный и отлаженный механизм, без сбоев и осечек. Репутация была для организаторов опасного бизнеса по устранению неугодных кому-то людей на первом месте, они дорожили своим реноме и никогда не позволяли себе действий, способных его разрушить. Но сейчас что-то явно пошло не так, и задание, которое так настойчиво подсовывал Алексу посредник, служило тому подтверждением. И это плохо, очень плохо – прежде всего для него самого. Потому что гарантий собственной безопасности в этом случае у Алекса тоже больше не было. Если это раскол, то под прицелом каждый, кто причастен. Хуже всего оказаться на мушке у бывшего «сослуживца», ибо случайных людей или «спортсменов-разрядников», как называл любителей легких денег Большой Босс, в конторе не держали.
Эти мысли донимали, а сильнее беспокоило непонимание ситуации, невозможность просчитать, угадать что-то наперед. Алекс привык контролировать свои действия и просчитывать шаги на два вперед, а сейчас это оказалось практически невозможно. Работать вслепую он не хотел, а правду ему, разумеется, никто не скажет. Двигаться на ощупь рискованно – велик риск ошибиться и выбрать неправильную тактику, обреченную на провал. Выхода он не видел, и это раздражало.
И Марго… Ее молчание тоже нервировало. Интересно, она собирается и дальше игнорировать его? Как объяснить ей, что единственно правильным решением было перехватить ее и увезти, потому что рядом с ним она будет в безопасности, а в доме матери Джефа – нет? Если бы только он мог сказать ей все…
Наверное, впервые в жизни его душила необходимость выговориться, выложить все, что накопилось в душе за долгие годы. Но Алекс прекрасно понимал, что сказать – значит обречь Марго на смертельную опасность. Потому что знать – это уже стать причастной.
Свидетелей никто не любит.
Марго
«Я никогда не избавлюсь от него, – с тоской думала Марго сперва в кресле «Боинга», а потом на заднем сиденье машины Алекса. – Как мне теперь объяснить все Джефу? Не поверит – и будет прав. Господи, неужели в этом мире нет женщины, способной встряхнуть Алекса и отвлечь так, чтобы в голове больше ничего не помещалось? Даже исчезновение ребенка его не изменило… Мэри была права – он не человек, киборг без сердца, машина для убийства, бесчувственный ублюдок».