Брыкаюсь в его лапах, как уж на сковородке, хоть и знаю, что бесполезно: силы изначально неравны!

— Сейчас ты отключаешь свою сердобольность и как ни в чём не бывало едешь к бабке, а это всё забываешь, как страшный сон. Поняла? – не замечает моих потуг Царёв.

— Артурчик, милый, давай хотя бы скорую вызовем. Ну вдруг?

— А давай её вызовем не мы! — сердится Царёв, наконец опуская меня на ноги, и взбешенно проводит рукой по голове, сминая упругий ёжик чёрных волос. — Господи, Анька, зачем тебе чужие проблемы? Своих мало?

— А если бы на его месте оказался ты? — обнимаю себя за плечи, не собираясь сдаваться и уезжать.

— Если бы да кабы! — перебивает меня Артур. — Поехали отсюда быстрее, пока никто нас тут не увидел!

— Я не могу уехать!

— Румянцева, хватит! — взмахивает руками Царёв и царапает свирепым взглядом. — Валим, я сказал!

Артур никогда не был трусом, но сейчас испугался конкретно: глаза расширены, дыхание сбито. Не в силах устоять на месте, Царёв мечется туда-сюда, хаотично сжимая кулаки, а я верчу головой, умоляя Всевышнего послать хоть какой-нибудь знак.

— Дьявол! Анька! — вопит Артур. — Это что? Пирожки? Баб Машины?

Царёв подбегает к сосне и остервенело начинает расписывать румяную выпечку, вывалившуюся из моих рук, по кустам. Вот он знак! Мы должны остаться!

Подбегаю к Артуру и, обняв того за плечи, щекой прислоняюсь к его спине.

— Давай просто вызовем скорую. Я дождусь врачей одна, сама же дам показания, если будет нужно. Нам с тобой нечего бояться, а вот ему, — киваю в сторону неподвижно лежащего под дождём парня. — Ему, должно быть, сейчас очень страшно.

— Ладно, – кивает Царёв и достаёт мобильный.

Бригада скорой помощи находит нас примерно через час. Долгий, наполненный неизвестностью, пением птиц и недовольными причитаниями Артура.

«Да не трогай ты его, Анька!»

«Господи, где же эта скорая?»

«Ну, Румянцева, готовься домой к обеду в лучшем случае попасть».

«Аня, отойди от парня!»

Мне так хотелось, чтобы Царёв замолчал хотя бы на минуту, но ворчливая пытка завершается лишь с приездом медиков.

Белые халаты. Дежурные вопросы. И только одно слово «жив», вернувшее и меня к жизни.

Как и пророчил Артур, в посёлок мы возвращаемся к полудню. Искусанные мошкарой, голодные и до чёртиков уставшие, а ещё по новой взглянувшие друг на друга. Недаром говорят, что друг познаётся в беде. Мой — проверку прошёл на троечку.

3. Глава 3. «Партийное» задание.

Аня.

— Румянцева! Аня!

Не успеваю зайти в аудиторию, как староста нашей группы Лариса дёргает меня за рукав и без всяких «здрасте» ставит перед фактом:

— Мы решили, что в студком от нашей группы направим тебя. Распишись вот здесь.

Лариса суёт мне авторучку и машет перед носом какими-то бумагами. Стоит ли говорить, что первый учебный день на третьем курсе филфака я представляла себе немного иначе?

— Профком знаю, а студком…

— До профкома ты, Румянцева, не доросла! Расписывайся где галочка!

Спорить с Ларой – себе дороже, а потому беру авторучку, но прежде чем оставить автограф, пытаюсь вникнуть в текст документа. Но то ли оттого что бумаги в руках Ларисы постоянно дёргаются, то ли по причине ещё не перестроившихся на учебный лад мозгов, я совершенно не понимаю, к чему меня так бесцеремонно подталкивают.

— И что мне нужно будет делать?

— Всё просто, Аня! Будешь отстаивать права студентов, обитающих в общаге, и биться за улучшение условий их жизни там.

— Я?! — авторучка с треском приземляется на пол и услужливо укатывается под кафедру. — Я же никогда не жила в общежитии!

— Я так и знала, что ты опять в позу встанешь! — ехидно подмечает Лариса и достаёт запасную авторучку. — Никто от тебя ничего и не ждёт, Румянцева! Раз в месяц будешь посещать собрание студкома и голосовать за решение большинства.