— Да я… да ты…, — пыхтит как паровоз вахтёрша, отчего выглядит ещё более нелепо.

— Мария Ивановна, это Соколов. Тот самый, — спешит сгладить углы Аня, усердно дёргая меня за рукав. — Илья, ну ты чего?

— Тот самый — не тот самый, — скалится грымза в отместку. — Мне всё равно! Или пусть пропуск показывает или идёт на все четыре стороны отсюда.

Сгораю от желания развернуться и последовать дельному совету: это всё не моё, не для меня! Господи, как же хочется уже всё вспомнить, чтобы перестать офигевать от каждого шороха.

— Это, конечно, не моё дело! — чешет по лестнице Румянцева, на весь пролёт продолжая отчитывать меня, как безмозглого первоклашку. — Но нужно быть полнейшим идиотом, чтобы, живя в общаге, приобрести в лице коменданта главного врага. Ну почему ты ей сразу не показал этот дурацкий пропуск? Зря я, что ли, бегала по всему универу, чтобы вовремя успеть восстановить тебе все документы.

— А тебе не тошно пресмыкаться перед такими, как эта Мария Ивановна? — усмехаюсь в ответ, лениво разглядывая странные надписи на стенах и идиотские рисунки мужских гениталий. Тоже мне, будущие педагоги. — Вместо коллекционирования студенческих лучше бы жильцов запрягла стены вымыть.

— Нам сюда, — отчаянно вздыхает Аня и сворачивает к длинному коридору, чем-то напоминающему больничный. Такие же наполовину выкрашенные тёмно-зелёной краской стены, множество похожих дверей и бьющие в нос запахи. Вот только если в отделении пахло хлоркой и стерильностью, то здесь воняет старыми залежалыми вещами и прокисшим супом, дешёвым средством от тараканов и неустроенностью. Невольно прикрываю нос тыльной стороной ладони, с ужасом понимая, что так в скором времени будет вонять и от меня.

— Здесь кухня, — щебечет Румянцева, не обращая внимания на въедливые ароматы.— Там душевая, а за ней прачечная.

— Можно сдать вещи на стирку?

— Скорее постирать самому, — ухмыляется девчонка.— Готовить, кстати, тоже придётся самому. Умеешь?

— Разумеется, — вру, придав голосу излишней самоуверенности, и сожалею, что не остался в больнице.

— А вот и твоя комната, — Пуговица тормозит возле неприметной двери с номером 234, не решаясь зайти.

— Чувствуешь? — веду носом, улавливая в воздухе съестной аромат, на сей раз не кислый, не мерзкий, а вполне себе аппетитный.

— Время обеда, — разводит руками Аня. — У тебя в холодильнике есть яйца и пельмени. На сегодня хватит, а завтра сходим в магазин. — Согласен?

— Согласен!

Заручившись моим кивком, Румянцева изо всех сил колотит кулачком в дверь.

— Ты чего делаешь? – недоумённо хлопая глазами, достаю из кармана ключи. — Хозяин комнаты здесь, перед тобой.

— Ой, — виновато смотрит на меня Аня. — Я забыла тебе сказать, что ты живёшь не один, а с Мишей.

— С каким ещё Мишей? — настороженно уточняю: всё это похоже на дурной сон, которому ни конца ни края.

— С Петуховым, — преспокойно отвечает Аня.

Ответ, конечно, по существу, но беспокойство на душе множится с космической силой.

— Давай, я задам вопрос по-другому, — дабы удостовериться, что я ни фига не с шальной планеты, хватаю Румянцеву за плечи и, жадно елозя по ней взглядом, уговариваю мужика внутри себя проснуться. — Почему я живу с Мишей, а не с Катей или Мариной, например?

— Не знаю, — от неожиданности распахнув глаза, Аня трепещет в моих руках и сбивчиво пытается оправдаться. — Я не в курсе, как у вас тут всё устроено, правда.

— У кого «у нас»? — голос дрожит, как и руки, всё крепче сжимающие хрупкие плечи.

— Илья, успокойся. Миша хороший. Вот увидишь, он тебе понравится.