Наталия вернулась на первый этаж и увидела кабинку консьержа, в которой при советской власти дежурили люди в военной форме.

Окна кабинки не светились, хотя дверь была слегка приоткрыта. Наталия открыла ее и увидела в тусклом освещении лежащее ничком тело в черном плаще и желтой шапочке. Она наклонилась над ним и осторожно перевернула его на спину. Ей стало не по себе. Было такое ощущение, словно перед ней лежал тот самый тип в шляпе, который только что вышел из подъезда с собакой. Наверно, бомж являлся ему родным братом. Наталия с ужасом смотрела на разодранное горло несчастного и не могла пошевелиться от шока. То, что этот человек был мертв, не оставляло никаких сомнений: глаза его были полуоткрыты, грудь не подымалась. На всякий случай она взяла его за руку, чтобы пощупать пульс, – он не прослушивался. В руке мертвого бомжа было что-то зажато. Она без труда разжала пальцы и увидела маленький ключ. Такие ключи выдавали на главпочтамте владельцам абонентских ящиков. У Наталии в прошлом году тоже был такой, она выписывала тогда много газет и журналов и, чтобы их не вытаскивали из почтового ящика, купила себе абонемент на полгода.

Выйдя из дому, она позвонила из телефонной кабинки, прилепившейся к дому напротив, по номеру 02 и, изменив голос, сказала, что в доме на улице Мичурина находится труп человека. И повесила трубку. Главпочтамт еще работал, в его окнах горел свет. Наталия уверенно вошла в зал, где стояли ряды деревянных шкафов, нафаршированных абонентными ящиками, подошла к ящичку с номером 245, который был выгравирован на ключе бомжа, и совершенно спокойно открыла его. Достав оттуда картонную коробку, весившую килограмма полтора, не меньше, она так же спокойно, стараясь не привлекать к себе внимания редких в это время посетителей, вышла на улицу. Взяла такси и поехала домой. В коробке лежал старый альбом для марок. Открыв его на первой же странице, она увидела там марки и все поняла. Навряд ли ей доведется узнать тайну этого альбома и смерти бомжа, похоже, это, скорее всего, семейная запутанная история. В одном она теперь не сомневалась: человек, дававший эти объявления в местной газете, имеет к ней самое непосредственное отношение. Но и об этом она тоже вряд ли узнает. Единственное, что она теперь сможет сделать, это продать ему марки. Поставив телефон на колени, Наталия с бьющимся сердцем набрала уже запомнившийся ей номер.

– Добрый вечер. Я звоню по объявлению, – сказала она ровным, спокойным голосом.

– По какому? – послышался встревоженный мужской голос. Мужчине было явно под пятьдесят, если не больше. Хотя разве возможно по телефону определить возраст?

– Насчет марок. Или они вам уже не нужны?

– Вы имеете в виду немецкие марки с философами?

– Разумеется.

– Они у вас?

– Да. Иначе зачем бы я вам названивала в такое время. – Наталия старалась говорить тоном женщины капризной и крайне нетерпеливой, раздражительной и самоуверенной. На самом же деле ей было немного страшновато, да и сцену в консьержской она никак не могла выбросить из головы.

– Отлично. Где бы мы могли встретиться?

– Лучше всего в центре. В каком-нибудь кафе, чтобы вы не смогли ограбить меня или, того хуже, пристрелить. Я-то прекрасно знаю цену этим маркам…

– Скажите, а как они к вам попали? – Мужчина на другом конце провода явно нервничал и не мог скрыть этого.

– Я купила их сегодня утром у одного человека. Думаю, вы знаете, о ком идет речь. – Она уже и сама не знала, зачем сказала это.

– Я понял вас, – проговорил мужчина упавшим голосом. – Хорошо, сами назначайте место и время встречи.