Но наши отцы были глухи и слепы. Они отмахивались от нас, как от глупых птенцов, твердя, что дело это решенное и обжалованию не подлежит.

Ночи напролет я рыдала на плече у мамы. Она утешающе поглаживала меня по голове, то собирала волосы в косу, то распускала упругие завитки. Успокаивала, рассказывала, что их с отцом свадьба была точно такой же, но легче мне не становилось.

И однажды ночью в окно моей комнаты ударил камень. Распахнув створку, увидела Левона, он тащил высокую лестницу, жестикулируя мне одеться и спускаться.

Да я видеть его не могла! Казалось, что он разрушил мою жизнь, мои планы, мои желания… Несмотря на то, что лично наблюдала эти сумасшедшие по своему накалу скандалы между ним и его отцом. Но мне просто нужно было кого-то винить в своём горе.

– Они не отступятся, – как только мы скрылись в густой яблоневой рощице, произнес Левон. – Сговорились, стоят бронебойной стеной. Два упёртых престарелых барана! Но самое гадкое, что никто другой не встаёт на нашу сторону… Деды, дядьки, братья. Все молчат!

Голос Левона дрожал, пропуская рычащие звуки. Он то ударял кулаком в ствол дерева, то принимался растирать лицо ладонями. Глаза его бегали, выдавая стресс и панику.

И он был прав.

Я знала своего отца. Он никогда не отступится, не сдастся, не передумает. Если считает, что его единственная дочь будет в безопасности в семье его друга, то так оно и будет. А моего мнения никто не спрашивает…

Мне некуда было бежать, не у кого просить помощи. Я перепробовала все! Даже мой любимый дедушка встал на сторону папы, заявив, что не может отдать единственную внучку в семью какого-нибудь подонка и наркомана. А по его мнению, все, кто не Левон Куталадзе, непременно наркоман.

– Кара, я предлагаю сделку. Сыграем свадьбу, а через год тихо разведемся. Они хотели пышное торжество? Они его получат. Других требований эти террористы не выдвигают, поэтому будем бороться с ними их же методами…

Тем вечером в яблоневом саду была создана ещё одна коалиция. Мы пожали друг другу руки, смирившись с неизбежным.

Свадьба была шикарная, родители были довольные, братья счастливые, а гости в восторге. Нам всё твердили и твердили, что нет пары красивее. Что мы будто созданы друг для друга!

А мне рыдать хотелось… А почему хотелось-то? Именно этим я и занималась всё торжество. Лила слезы, пытаясь разжалобить отца, деда, братьев, но они были слепы и не замечали моей трагедии. И только мама понимала, однако этого было катастрофически мало.

Чувствовала, что жизнь моя рассыпается, так и не успев начаться, а никто не хочет этого замечать…

Сразу после свадьбы мы переехали в подаренную родителями квартиру и начали учиться жить самостоятельно. Левон был старше меня, к тому моменту уже работал в юридической фирме, поэтому спокойно взял молодую жену на полное обеспечение.

Но этого было мало. Я понимала, что через год, когда наше соглашение подойдет к концу, мне придётся выживать самостоятельно. Глупо надеяться, что родители поддержат, поймут и смирятся. Нужно быть готовой обеспечить себя, чтобы никто не смел диктовать правила!

Искала варианты долго, но что могла студентка первого курса университета? Правильно… Воспользоваться связями, чтобы получить место в местной газете. Начала с платных объявлений, потом ушла в отдел новостей, ваяла короткие заметки и отсеивала хлам.

Мы строили карьеры, копили подушку безопасности, встречаясь за ужином просто поболтать, как в старые добрые времена.

Левон был для меня другом. Опорой. Когда я впервые заговорила про работу, он был категорически против! Горячая кровь – не водица. Потребность обеспечивать свою семью сидит в генах и передается из поколения в поколение. Однако Левон не мог не признать, что через год наши дорожки разойдутся, и тогда мне придется туго, если не найду работу. Но и тут Куталадзе поступил по-своему, он сам нашёл для меня место. Надёжное, приличное и со знакомыми в руководстве.