Мало ли, кого он мог видеть на людной набережной?

12. 11

ДИМА

После нашей словесной вечерней перепалки решаюсь больше не трогать Юлю. Мне даже впервые хочется вернуть брошенные слова обратно, потому что несмотря на её попытки это скрыть, я вижу, как сильно задевают эти слова.

В памяти отчего-то всплывает воспоминание, как малая Юля пыталась разыграть вывих ноги, чем вызвала у нас с Даней приступ смеха. Честно, до сих пор не могу понять для чего её это понадобилось. Да и ненужно оно мне, какая разница?

Не на секунду не сомневаюсь в том, что она бросит что-то колкое в ответ.

Ощущаю паскудное скребущее чувство в груди, когда она накрывается одеялом с головой и замолкает.

Нужно быть помягче на поворотах, не смотря на то, как сильно меня выводит из себя её острый язык.

Перед глазами снова встает её образ в этом безобразно коротком, шёлковом, бирюзовом халатике, скрывающем нежную упругую кожу и так идеально сочетающимся с её цветом глаз.

Её важные, длинные, раскинутые по плечам волосы ещё сильнее раззадоривали возбужденную фантазию, отчего хотелось подойти к ней и заставить замолчать любыми возможными действиями, но не словами.

Возможно, и лучше, что теперь она явно будет дуть губы и оставшиеся пять дней пройдут более спокойно?

Когда я просыпаюсь, Юля ещё сопит на диване, сбросив покрывало на пол. Хочется подойти и вернуть его, потому что она буквально съежилась.

Едва подхожу, как хрупкое, упругое тело тут же переворачивается с бока на спину, отчего халат мгновенно соскальзывает с её плеча, приоткрывая вид на грудь.

Она выгладит невероятно невинно во сне, когда не пытается съязвить на ровном месте.

Не отдаю себе отчет, когда скольжу пальцами по её щеке, заправляя локон блондинистых волос за ухо и особо остро ощущаю жгучее возбуждение, когда прокладывая пусть по шее ко второму плечу с намереньем стянуть халат и с него.

Твою мать, что я творю? Ведьма, не иначе.

Оттряхиваю голову от чёртового наваждения и тут же накрываю Юлю покрывалом, поднятым с паркета.

Освежая лицо холодной водой наконец-то выхожу из квартиры.

Спустя полчаса паркую машину около кафе, возле которого меня уже ждут.

— Я подумала, что ты уже не придешь, — говорит Таша, расплываясь в счастливой улыбке.

Тут же оказываясь рядом, она обвивает свои руки вокруг моей шеи и оставляет поцелуй на щеке.

— Я бы не посмел, — отвечаю улыбкой, щелкая по её носу пальцем. — Жалуйся.

— Дим, можно сегодня остаться у тебя? — она неловко прикусывает свою губу.

— В чем дело? —  смотрю на неё настороженно, а в памяти тут же всплывает Юлька, щеголяющая по моей квартире в коротком шёлковом халатике.

Нет, им точно нельзя стыкаться. Своим видом и острым языком малая доведет Ташу до белого каления.

— Мне совсем не по себе одной в квартире, — честно признается она, опечалено вглядываясь в мои глаза.

Нас с Ташей связывает бесконечно много. В том числе одна крупная тайна, которую бережно хранит вся моя интеллигентная семейка.

Я был счастлив, когда Ташу из детского дома приютила семья – обычно детей в её возрасте редко кто решается забрать.

Правда радовался я совсем недолго. Ни о какой родительской любви по отношению к Таше и речи не шло. Люди были настроены исключительно на то, чтобы получать социальную помощь. У них к тому моменту уже было пять приемных детей разных возрастов, с которыми, к слову, Таша совсем не смогла найти общего языка. По сути, она вернулась в тот же детский дом с постоянными стычками и выяснениями отношений.

Я не знаю, как именно по совершеннолетию приемные родители вынудили её продать выделенную государством квартиру, а Таша совсем не любит говорить на эту тему, мгновенно замыкаясь в себе.