Светлана Сергеевна сжимает мои пальцы. Я стараюсь предугадать какой будет сумма. Где взять деньги? Занять, оформить кредит, продать что–нибудь. Наберем! Устроюсь на работу, выплачу все, главное – папу на ноги поставить.

– Вот смотрите, рекомендую этот центр, – доктор развернул ноутбук экраном к нам. Тупым концом карандаша показывает название клиники. – Шансы на выздоровление и долгие годы жизни после оперативного вмешательства у вашего родственника высокие. Вот здесь указана стоимость.

Моргаю часто–часто, чтобы убедиться, что вижу количество цифр правильно. Но ошибки нет. Сумму, которую я примерно себе представила, надо умножить на три!

– Господи, отродясь таких денег не видала, – мачеха прижала руки к груди.

– Но это только сама операция, – продолжает добивать нас Васильев. – После нужна будет реабилитация, поддерживающая терапия, наблюдение. Клиника все это может обеспечить, только, сами понимаете, сумма в разы увеличится. По нашему запросу и вашему согласию они примут Юрия Валентиновича в ближайшее время.

Молчу, переваривая. Не знаю, о чем думает мачеха, а я пытаюсь представить как собрать такую сумму. Завотделением тоже тактично молчит, давая время принять информацию.

Сумма для нашей семьи неподъемная.

Нельзя раскисать и опускать руки! Папа жив, и мы обязаны ему помочь!

– Сколько у нас есть времени?

– Не больше месяца. Сердце вашего отца слабое. Если бы чуть раньше, до рецидива…

Если бы раньше…

– Ну и сами понимаете, волнения ему противопоказаны, – добавляет доктор.

– Да, конечно…

Я найду деньги. Пока не знаю как, не знаю где, но найду! Есть же в конце концов благотворительные фонды, льготы. Ему положены льготы? Да просто много добрых людей вокруг. На папину работу схожу, попрошу материальную помощь, директор к нему хорошо относится, хвалит – папа сам хвастался.

Варианты, где найти деньги, сами сыпятся, надо всеми воспользоваться.

– Делайте запрос в клинику. Мы найдем деньги.

– Ника! – шокировано ахает Светлана Сергеевна. – Где?

– Делайте запрос! – упрямо повторяю. – Когда я могу увидеть отца?

Васильев смотрит на часы на стене.

– Пройдемте. У вас будет пять минут.

21. 20. Ника. Признания

20. Ника. Признания

Реанимационный блок поделен на несколько секций. В одной из них лежит мой отец, за его показателями через стеклянную перегородку наблюдает медсестра. Тихо поздоровавшись, прохожу мимо нее в палату.

Тут, кроме кровати, подключенной аппаратуры и белой ширмы, ничего больше нет.

Папа по пояс накрыт тонким одеялом. Лицо спокойное. Спит.

Весь в трубках – лицо, грудь, на сгибе локтя – иголка, закрепленная пластырем. Возле кровати – система с раствором. На экранах непонятные мне цифры, а на одном из них – зигзаги сердцебиения. И звук соответствующий. И очень страшно услышать, как бывает в фильмах, протяжный звук остановки сердца.

Но я верю врачу. Он сказал – месяц, значит, не раньше. А когда мы найдем деньги на операцию (а я уверена, что найдем), то у папы будет еще много–много–много месяцев счастливой жизни.

В углу палаты стоит стул. Стараясь не стучать каблуками, иду за ним, ставлю возле кровати, присаживаюсь.

Сердце сжимается от жалости к этому еще недавно крепкому, самому доброму на земле мужчине. Ему всего 54. Еще жить, да жить, но болезнь никого не щадит. Вот и у папы, кажется, седых волос стало больше, морщины глубже, и румянец на щеки еще не вернулся.

Слезы опять текут от беспомощности. Сжимаю его пальцы своими, поглаживаю кисть.

– Пап, это я, Ника. Я тут, я с тобой. Прости, что дома не ночевала, не могла вернуться после вчерашнего.