Сергей приблизился ко мне и тоже, казалось, остался под впечатлением от проделанной работы стилистов. Я видела это по изумленному выражению его лица. Он достал телефон, сделал несколько снимков и, как я предположила, отправил их Антону Владимировичу. 

Мы покинули салон и направились к машине, я то и дело бросала на себя взгляды в отражении зеркал, что попадались нам на пути, и чуть ли не вздрагивала каждый раз, когда на меня смотрела эта незнакомая мне девушка. Вскоре я привыкну к своему новому облику и буду реагировать спокойнее, а пока же мне хотелось ловить свое отражение в витринах, в отражениях стекол и любоваться этими приятными изменениями. 

Мы выехали с Ленинградского шоссе и направились в сторону Алтуфьево. Я знала эту дорогу, потому как три или четыре раза в год ездила по знакомому маршруту на кладбище к родителям. Они были похоронены рядом друг с другом, и объединял их большой мраморный памятник с одной на двоих датой смерти. Я навещала их в эту самую дату, которая разделила мою жизнь на до и после, в дни их рождения и приходила поздравить с новогодними праздниками. Это была своего рода традиция и дань памяти тем, кого я сильно любила. 

– Мы едем на кладбище? – все же решилась я уточнить у мужчины, отказываясь верить в такое стечение обстоятельств. С чего бы ради нам отправляться в это место? 

По телу прошел неприятный холодок, когда Сергей кивнул и мельком поглядел на меня через зеркало заднего вида. Я сразу же вспомнила об угрозах амбала и его недавних словах, что Павлов научит меня держать свой язык за зубами и разговаривать без намека на дерзость. Неужели Павлов снова будет мне угрожать и показывать выкопанную для меня могилу, если я сделаю что-то не так? Но ведь я и так дала ему свое согласие, никуда не сбегала и даже внешность свою изменила! Что опять придумал этот мужчина? В одном я была уверена, как бы он не запугивал меня, вреда не станет причинять, потому что я была ему нужна. 

Я выглядывала в окно и теребила ручки своей сумки. Мне было страшно и в то же время любопытно, что же меня ждало в эти ближайшие полгода. Я совершенно не понимала, как эти два чувства уживались внутри меня. Плечо начало ныть, потому что я опять забыла принять обезболивающее и теперь сильно о том сожалела, но эти неприятные ощущения частично отвлекали меня от ужасных мыслей.

Машина и впрямь остановилась перед входом на кладбище. Сергей заглушил двигатель и молча вышел на улицу, открыл для меня дверцу. 

– Чего дрожишь? – ухмыльнулся он. – Выходи. 

Сердце гулко отбивало свой ритм в груди. Я вышла из машины и с опаской озиралась по сторонам, размышляя о том, стоит ли звать на помощь. Сергей шел рядом, и его уверенность и твердая походка лишь добавляли в мой и без того бушующий и яркий костер противоречивых чувств сухих веток. Ведь Павлов что-то замыслил? Только вот у меня от волнения язык прирос к небу, я молча шла рядом и приказывала себе не дрожать и держать лицо, что бы ни случилось. Казалось, еще немного, и я лишусь чувств от напряжения. Прокручивала в голове пункты договора... но ничего вопиющего в нем не было, за что бы меня могли вот так растоптать или оставить подыхать в выкопанной могиле. Неверное, Марина что-то узнала потому и сбежала. Это была последняя безумная мысль, промелькнувшая в моей голове. 

Павлов стоял с ровной осанкой и немного приподнятым подбородком, руки были вложены в карманы брюк, а сам он смотрел задумчивым взглядом перед собой. Мы приблизились к нему, и он повернул лицо, задерживая на мне свой пустой взгляд. Его глаза прищурились, пока он медленно сканировал изменения, которые произошли со мной за несколько часов, что я провела в салоне красоты. Я взглянула на памятник, перед каким стоял мужчина. Зрение само уловило даты рождения и смерти женщины, изображенной на камне, и я поняла, что никакой болезни у жены Павлова не было, потому что человека уже не было в живых…