— Расскажешь, почему так панически боишься темноты?

— Это долгая и древняя история.

— Я не спешу.

Марк шумно выдыхает, тяжело вдыхает. В темноте все рецепторы обостряются, хотя с фонариком вроде бы и не сильно темно. Половина комнаты освещена, но я все равно так боюсь оставаться. Вдруг потухнет, вдруг мне кто-то позвонит, хотя среди ночи это маловероятно, но рисковать я не могу.

— Как-нибудь… потом, — сообщаю и тут же вскрикиваю, потому что мой телефон падает с тумбочки, а фонарик выключается.

Я чувствую руки на своих плечах спустя каких-то пару мгновений, но мне и их оказывается достаточно, чтобы оказаться в предобморочном состоянии. В себя я прихожу лишь на кухне, куда меня Марк выносит на руках. Он кладет телефон на стол экраном вниз, а меня усаживает на стул рядом и приступает к приготовлению кофе.

Наверное, стоило бы как-нибудь все объяснить. Хотя бы попытаться, чтобы не смотреть сейчас на напряженную спину и не слушать тяжелое дыхание. После приезда в эту квартиру мы должны были разойтись по разным комнатам и забыть о существовании друг друга. Таков был уговор. Марк не лезет в мою жизнь, я не суюсь в его. Все было просто, пока на первое место не вышел страх. Теперь мне физически сложно отлипнуть от Марка, я не могу просто подняться и закрыться в комнате. Слишком… страшно.

В общежитии, выделенном университетом, с этим проще. Там постоянно кто-то находится в комнате, не так страшно, хотя девочки тоже в курсе, что я очень боюсь, и хоть поначалу ворчали на светильник рядом с кроватью, сейчас вообще не обращают на него внимания.

— Черт, а кофе не будет. Нет же света.

Мы начинаем смеяться. Наверху на полном серьезе говорили о кофе, не думая, что нет света.

— Растворимого тоже нет? — спрашиваю с надеждой.

— Разве что с холодной водой.

Я кривлюсь, мотаю головой. Придется обойтись.

— Кофе на ночь вредно, — говорит Марк. — Я когда пью, потом не могу уснуть.

Я понемногу узнаю его. Что любит, как одевается, почему не пьет кофе ночью, и что его дыхание становится на пару тонов громче, чем обычно, когда он чем-то недоволен или нервничает. Вот это я пока по одному его внешнему виду не могу определить. Мне кажется, что и то и другое. А еще он уставший, но это после стольких часов на ногах и неудивительно.

— Есть еще что-то такое, что я должен знать?

Несмотря на свой страх, прямо сейчас мне хочется отключить фонарик и погрузить комнату во мрак, лишь бы не видеть взгляд Марка, направленный на меня. Наверное, так умеют смотреть только адвокаты, которым нужно понять, виновен их клиент или нет.

— О чем ты?

— Фобии, страхи… я бы предпочел знать это сейчас, а не найти твое обморочное тело на кухне.

— Больше ничего. А у тебя? Есть что мне рассказать?

— У меня нет фобий.

— А секретов?

— Секреты есть у всех, Василиса, — усмехается. — Вопрос в том, сколько скелетов в шкафу, а не в их наличии.

— В твоем много?

— Достаточно.

— Мне показалось, у вас с Кириллом довольно напряженные отношения.

— Это не мои скелеты в шкафу, Василиса. Определись, о чем хочешь спросить.

Я резко замолкаю. Хочется о его брате. О том, почему такой хороший адвокат не подумал о том, кого защищает и кто пострадал и еще пострадает от рук виновного.

— Ты часто защищаешь преступников?

17. Глава 17

Марк

С Аней у нас было… стопроцентное попадание друг в друга. Полный игнор дел друг друга, крышесносный секс, изредка неплохое времяпрепровождение. Мы могли поговорить о чем угодно, кроме работы. Аня ничего не понимала в адвокатской практике, а я вообще не знал, чем она там в сети занимается. Считал ее коучем. Впрочем, это слово часто звучало из ее уст. Как потом оказалось, работала она вовсе не коучем, и мне стоило бы знать, с кем я планирую связать свою жизнь. Хорошо, судьба отвела, и нашелся лошок побогаче.