Лерн рассказал хозяйке пансионата подробности столкновения, то есть нашего знакомства. Дама то качала головой, то всплескивала руками и недоверчиво смотрела на Лерна, который почему-то не выпускал меня из рук, хотя мог усадить и на софу, ведь не выставит же меня эта милая женщина на улицу.
- Бедное дитя! - о, наверное, госпожа Дрейн хороший друг или знакомая целителя. А я, кажется, теперь в этом городке буду бедным дитём. И стоило мне тогда уезжать из дома. Матушка ведь тоже часто заламывала руки и причитала – «бедное дитя».
Лерн наконец-то вспомнил, что держит меня на руках. Он усадил меня в кресло, предварительно успев снять с меня полушубок, шапку и шарф.
- Мари, принеси тапочки, - распорядилась госпожа Дрейн.
Я покосилась на сапоги, да… с трещиной в ребре, которое только заживает после манипуляций лекаря, я никогда их не сниму. Я ведь и утром натянула их с трудом.
Лерн, продолжая удивлять меня, опустился на колени и, прежде чем я успела сказать хоть одно слово, задрал мне юбку. Я даже забыла, что лишилась голоса, но вместо крика: "Да что вы себе позволяете!", - прошептала - да... в...л...е.
Маг улыбнулся:
- Приму это за согласие. Или хотите спать в сапогах?
Миссис Дрейн странно хохотнула, а затем присела напротив меня в зелёное кресло. Её глаза весело сверкнули.
- В моём доме никаких сапог, - заявила хозяйка, явно получая удовольствие наблюдая за происходящим.
- Вот видишь... видите, лучше их снять.
Я закусила губу. Ладно еще, он позволял себе мне тыкать, когда у нашего разговора не было свидетелей. А теперь это недопустимо. Не хватало еще чтобы кто-нибудь подумал, что мы близки. Это маленький городок и слухи... Рука медведя легла на моё колено. Колготки под платьем были теплые, но тонкие, поэтому мне показалось, что длинные пальцы скользнули по моей выемке под коленом. Да нет – случайность, он бы не стал проявлять ко мне такие знаки внимания. Если конечно не принял меня за гулящую девку. А я ведь помолвлена, вспомнила я уговор с Анатолем. И пусть помолвка фиктивная, он постоит за мою девичью честь.
А пальцы медведя невзначай погладили еще раз моё колено, а затем молния на сапогах скользнула вниз. Слуги бывало помогали мне снять сапоги, но это было еще в детстве, а сейчас это было странно и волнительно. Меня бросило в жар, хм… а может у меня температура поднялась? То в холод, то в тепло, ушибы, да волнение – вот всё и сказалось на моём состоянии.

Первый сапог Лерн поставил рядом с креслом, его взгляд, как и пальцы, вновь скользнули по моей ноге.
- Господин Горн посоветовал растереть ей ноги, чтобы она не подхватила простуду, - пояснил он свои действия госпоже Дрейн, хранящей молчание.
Я возмущенно сверкнула глазами. Лекарь ничего такого не говорил. Я, может, и потеряла временно голос, но еще не оглохла.
Лерн незаметно, чтобы не увидела хозяйка, подмигнул мне. Понятно. Мстит мне за то, что я обвинила его в том, что он лапал меня в карете. Я попыталась лягнуть этого медведя ногой. Но этот грубиян успел перехватить мою ногу, а затем укоризненно покачал головой.
- И не стыдно вам госпожа.

Нет, мне стыдно не было. Тем более я ведь так и не попала куда метила.
Госпожа Дрейн наклонилась к столику и достала из ящика веер, поспешно спрятав за ним улыбку, но я расслышала её смешок, а глаза над веером искрились весельем.
Нет, это настоящее издевательство и пытка. Второй сапог он снимал пять минут! А затем небрежно, будто выполняет долг перед лекарем, растер мне ноги. В конце этой экзекуции мои щёки сравнялись со цветом олского персика, а так как кожа у меня светлая, да еще с мороза и в теплую комнату. Да, хорошо, что в комнате нет зеркал!