- Да, - испуганно ответил парень. - А что с ней?
- Ничего, жить будет.
Сознание я так и не потеряла. Поэтому увидела, как кучер бросился ко мне, пытаясь выхватить меня из рук этого медведя.
- Ей нужна помощь, - отрезал грубиян и не выпустил меня из рук.
Густав отступил, хотя в его глазах царило беспокойство.
- Госпожа?
Густав был человеком, и если эти маги хотели причинить нам зло или похитить меня, они не стали бы оставлять в живых свидетеля. А этот медведь хоть и был грубияном, я не ощущала от него опасности, да и мои артефакты молчали.
- Я подожду тебя в доме целителя, - пообещала я кучеру.
- Хорошо, госпожа.
Я старалась не морщиться, когда маг, не выпуская меня из рук, вскочил в седло.
Кучер подал мне шапку.
Я попыталась немного отодвинуться от мага, который крепко прижимал меня к себе. Я даже в детстве не любила так ездить, требуя свою собственную лошадь.
- Хочешь свалиться на землю? Не хватает шишки для симметрии? - проворчал медведь, и, не спрашивая моего согласия, он вновь привлек меня к себе. Я вытянулась как струна, но после того как лошадь поскакала, была вынуждена склонить голову к груди мага. Тот хмыкнул, но не стал ничего говорить. Покосилась на руки мужчины. В такой холод он был без перчаток. Его кожа на ладонях покраснела, а вот костяшки пальцев были сбиты, будто ему с кем-то пришлось недавно драться, и без магии.
- Как самочувствие?
- Голова кружится, и в груди болит, - не стала ничего скрывать я, всё-таки речь шла о моём здоровье.
- Понятно, - скупо ответил маг.
И наступила тишина. Мороз и снег убаюкивали меня, а в объятиях этого невыносимого типа почему-то было тепло и уютно. Никогда не любила высоких мужчин. С моим ростом метр шестьдесят всегда приходилось запрокидывать голову, чтобы посмотреть в глаза собеседника.
- Не засыпай, - приказал маг. - Это опасно при сотрясении.
- Знаю, - буркнула я, несколько раз моргнув, и зевнула в ладонь.
- Тогда не спи.
Хмыкнула и почему-то развеселилась.
- А если не получается? Глаза сами слипаются.
Мужчина наклонился и внимательно посмотрел на меня. Его глаза оказались так близко, что я могла рассмотреть стальной цвет зрачка и более темный ободок вокруг.

А кольца на пальце нет, отметила я, впрочем, и не удивительно. Кто в здравом уме пойдет замуж за этого грубияна, мужлана и диктатора. Ни ради же этих глаз – глубоких и пронзительных. Сглотнула.
- Можешь спеть.
- Что? - выдохнула я.
- Можешь петь, чтобы не заснуть. Или же мы можем поговорить...
- Я спою! - поспешно заявила я, не желая вести никаких светских бесед с этим типом.

Медведь фыркнул и отвел наконец-то взгляд. Правильно, пусть лучше смотрит на дорогу, а то еще одного падения я не выдержу.
Я запела старую смешную песенку о поварихе, которая хотела выйти замуж, но среди всех ее кавалеров не было достойного. Один слишком худой, другой толстый, третий высокий, а четвертый низкий. Пятый бедный, а шестой вдовец, седьмой служивый, а восьмой хитрец. Плешивый девятый, а десятый палач. И вот когда повариха пригорюнилась, то встретила она идеального мужчину, который женился на её сестре.
Песня была веселая, а мне почему-то всегда было жалко повариху.
Мужчина хранил молчание, он даже ни разу не улыбнулся. Хотя, больно надо мне его улыбка, пусть сидит букой.
- До города еще далеко? - уныло спросила я. - Еще спеть?
- Не надо, - поспешно возразил этот тип, - боюсь мои уши не выдержат повторного издевательства.
Я обиделась, так как сказаны слова были не с издёвкой, а как констатация факта. И почему всем не нравится мое пение? Подруги в общежитии просили меня петь в ванной, а когда мама пригласила еще в детстве к нам учителя пения, он сбежал без объяснений через месяц. Второй учитель выдержал чуть дольше, а третий преподаватель заявил уже на пробном уроке, захлопнув крышку фортепиано:" Пусть ваша девочка занимается вышивкой и шитьём, все больше толку будет". Матушка оскорбилась, и затем появился мистер Глон. Над ним через полгода сжалился мой отец, дав ему расчет. А мама после этого больше никогда не приглашала новых преподавателей музыки, последовав совету третьего учителя. А я только делала вид, что мне по душе вышивка. Я убегала из дома через балкон, пока служанки вышивали за меня. А я платила им из тех денег, что мне давали на карманные расходы, когда я выходила в город.