Менты никаких подозрений в отношении Федора не выказали. Ну да, вежливый немногословный молодой человек, к тому же студент юрфака ЛГУ, жених несколько истеричной, теперь, слава богу, заснувшей внучки жертвы.

Об истинной роли этого самого жениха никто не догадывался – и пусть так и остается. Конечно, рано или поздно встанет вопрос о том, как грабители проникли в квартиру, не приведя в действие сигнализацию и даже не взламывая бронированную дверь.

Но он-то какое к этому имеет отношение? Вот именно – никакого!

Уже настало хмурое утро, а в квартире было еще полно людей. Федор чувствовал себя усталым и измотанным, да и жрать хотелось. А в этой неприветливой квартире ничего, кроме окаменелых пряников, не было.

Да и те сгрызли менты.

Раньше вот имелись еще раритетные полотна, но теперь и они оказались в руках тех, кто знал, как получить от этого выгоду.

В сущности, миссия Федора на этом завершилась, и ему пора было расстаться с внучкой академика.

Надо было тогда около метро распрощаться!

Только вот если он кинет ее сейчас и, разорвав все отношения, исчезнет с ее горизонта, то это, с учетом всех последних событий, вызовет закономерные подозрения.

Поэтому приходилось играть роль женишка и утешителя.

Похоже, он дал девчонке слишком большую дозу, потому что просыпаться она упорно не хотела.

Поэтому, буквально растолкав заспанную Сашу, Федор спросил:

– Они спрашивают, есть ли тебе куда идти. Потому что квартиру пока на время опечатают, они сюда еще со своими экспертами приедут, дабы завершить все следственные мероприятия.

Ничего Саше не снилось, и она была за это крайне благодарна. Просто закрыла глаза, провалившись в черную прореху, а потом ощутила, что кто-то трясет ее за плечо. Причем делает это не то чтобы особо нежно. Или ей так показалось?

Наверняка показалось, потому что тормошил ее Федя, а он бы ни за что не стал проявлять бесцеремонность.

Саша не сразу поняла его вопрос, молодому человеку пришлось повторять. И только потом до нее дошло: дедушкину квартиру надо покинуть.

Она бы и сама тут ни за что добровольно не осталась.

– Я вернусь в квартиру родителей, там, на Васильевском острове, в Шкиперском протоке.

И заплакала.

Федор, прижав ее к себе, сказал:

– Я тебя туда отвезу.

Ну да, было бы верхом подлости бросать внучку академика одну, но даже не это остановило Федора. Опять же она не должна испытывать подозрений: если они и расстанутся, что было неминуемо, то красиво и, главное, без неприятных для него последствий.

Они добирались до Шкиперского протока на такси, и Федор, машинально поглаживая руку опять заклевавшей во время поездки носом внучки академика, все думал о том, что одним, как эта Саша, всё (и дедушка-академик, и бабушка-балерина, и иностранные языки как родные с младых ногтей, и одна дедушкина квартира на Петроградской стороне и другая родительская на Васильевоостровской, и коллекция картин, и Пикассо на десерт…), а другим, как ему, ничего.

Но и последние станут первыми.

Картин девчонка лишилась, как и дедушки-академика. Родителей присыпало снегом на Памире, тут ничего не поделаешь. Федор не имел бы ничего против, чтобы и его предков тоже накрыло лавиной, цунами или гигантским астероидом, туды их в качель.

В особенности бабулю.

Пусть внучка академика всего и лишилась, но две квартиры, как выходило, у нее остались: ведь больше родственников у нее не было. Нет, имелась вроде какая-то дементная бабка в Москве, но картин у той, кажется, нет.

Выходило, что, несмотря на все, внучка академика была еще очень даже выгодной партией.