– Вы хотите сражаться в одиночку.

Он поднял меня достаточно нежно:

– Никогда еще мне не было так трудно признаться в этом, но это правда… Я хочу сражаться в одиночку.

Я вздохнула:

– Жалко! Я была готова пожертвовать Джеком ради вас.

– Лучше будет пожертвовать Джеком и мной.

– Ради кого?

– Ради вас самой.

Я взяла шляпу и пошла к зеркалу, чтобы надеть ее. Питер протянул мне пальто.

– Вы правы, – сказал он, – надо ехать. Аэропорт отсюда очень далеко, и будет лучше, если мы вернемся раньше автобуса.

Он погасил свет в кухне. Перед тем как выйти, он обнял меня и по-братски прижал к себе; мне показалось, что он просто не мог устоять и не сделать этого. Я не сопротивлялась; я отдалась во власть силы, которой мне нравилось подчиняться. Но он быстро разжал объятия, открыл дверь и пропустил меня вперед. Мы вышли на улицу, нашли его машину, и я молча села рядом с ним.

Шел дождь, и от улиц ночного Лондона веяло какой-то зловещей грустью. Через несколько мгновений Питер заговорил. Он описывал людей, живших в одинаковых маленьких домиках, их однообразную жизнь, их убогие удовольствия и их надежды. Меня поражала сила его воображения. Он мог бы быть великим писателем.

Потом мы доехали до заводов на окраине города. Мой спутник умолк. Я думала. Я думала о том, как завтра прилечу в Нью-Йорк; о Джеке, который после этой волнующей ночи, безусловно, покажется мне смешным. И вдруг я сказала:

– Питер, остановитесь!

Он резко затормозил, потом спросил:

– Что такое? Вам плохо?.. Или вы что-то забыли у меня дома?

– Нет. Но я больше не хочу лететь в Нью-Йорк… Я не хочу снова выходить замуж.

– Что?

– Я подумала. Вы мне открыли глаза. Вы мне сказали, что в жизни есть моменты, когда все решается на долгие годы… Это как раз такой момент… Я приняла решение. Я не выйду за Джека Паркера.

– Но это накладывает на меня страшную ответственность. Я думаю, что дал вам хороший совет. Но я могу ошибаться.

– Вы не можете ошибаться. И главное, я не могу ошибаться. Теперь я ясно вижу, что собиралась совершить глупость. Я не поеду.

– Слава богу! – сказал он. – Вы спасены. Вы были на пути к катастрофе. Но вас не пугает возвращение в Париж, объяснения?..

– С чего бы? Мои родители и друзья не хотели, чтобы я уезжала. Они называли мое решение выйти замуж помешательством… Они будут счастливы, что я вернулась.

– А господин Паркер?

– Джек погорюет несколько дней или несколько часов. Он будет уязвлен в своем самолюбии, но он скажет себе, что с такой капризной женщиной у него было бы много проблем, и порадуется, что разрыв произошел до, а не после свадьбы… Только надо как можно скорее отправить ему телеграмму, чтобы он завтра не ехал меня напрасно встречать.

Питер снова включил мотор.

– Что будем делать? – спросил он.

– Поедем дальше, в аэропорт. Ваш самолет ждет вас. А я полечу на другом, во Францию. Сон закончился.

– Это был прекрасный сон, – сказал он.

– Сон наяву.

Приехав в аэропорт, я нашла окошко телеграфа и написала Джеку: «ПРИШЛА ВЫВОДУ БРАК НЕРАЗУМЕН тчк СОЖАЛЕЮ ПОТОМУ ЧТО ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ ВАС НЕ СМОГУ ЖИТЬ ЧУЖОЙ СТРАНЕ тчк РЕШИЛА ЛУЧШЕ ЧЕСТНОСТЬ тчк ВЫСЫЛАЮ БИЛЕТ ДЛЯ ВОЗМЕЩЕНИЯ тчк ОБНИМАЮ – МАРСЕЛЬ». Потом перечитала и заменила «ЖИТЬ ЧУЖОЙ СТРАНЕ» на «БЫТЬ ЧУЖОЙ». Все было понятно, а слов меньше.

Пока я писала телеграмму, Питер пошел справиться о вылете своего самолета. Вернувшись, он сказал мне:

– Все хорошо. Или, скорее, все плохо: мотор починили. Я улетаю через двадцать минут. Вам придется ждать до семи. Мне неприятно оставлять вас одну. Хотите, я куплю вам книгу?

– Нет, – ответила я. – Мне есть о чем подумать.