И всё же присутствие Габриэля действовало успокаивающе: мне стало легче. Он сидел так близко, что я могла рассмотреть щетину на его подбородке, и от него потрясающе пахло. Его печальные глаза влекли меня. Что он сделает, если я заберусь к нему на колени, начну целовать и почувствую, как под рукой бьется его сердце?

– Это адский кошмар, Кассандра.

– В конце я всегда вижу маму мертвой. И всегда слышу ее предсмертный хрип.

– В моих снах я действую быстро и спасаю ее. – Габриэль взглянул в окно. – Кошмар начинается, когда я просыпаюсь.

Утром я стояла в ванной перед раковиной и чистила зубы. На мне были повседневные черные джинсы и небесно-голубая футболка. Молочный утренний свет, отражаясь от зеркала, струился на розовые волосы.

И все же что-то не давало мне покоя. Волосы на затылке встали дыбом. Я сплюнула в раковину и сполоснула щетку, снова посмотрелась в зеркало и поняла, что же здесь не так.

Я не чувствовала отражения.

Пока я искала отражение, пытаясь соединиться с ним, меня охватило беспокойство. Ничего… Что случилось с моей магией?

Я бросилась в спальню, где на стене висело зеркало в полный рост. И легко почувствовала его отражение.

Что ж, значит, что-то не так именно с зеркалом в ванной. Я вернулась к нему. На этот раз, к своему облегчению, все прошло гладко. Наверное, магический сбой. Я взяла косметичку и нанесла на кожу тонированный увлажняющий крем и поверх него немного глянцевых румян. Но, пока стояла перед зеркалом, связь с отражением опять исчезла.

Нахмурившись, я потрогала стекло, пытаясь понять, в чем дело. И ужаснулась: во время прикосновения в кончиках пальцев запульсировала боль. Я быстро отдернула руку, уставившись в зеркало.

Отражение задрожало, но это сделала не я.

На моих глазах зеркало потемнело, начиная с верхнего левого угла и дальше по всей поверхности, как растекающиеся чернила. В нем отразилась другая – темная – комната: голые стены, почти никакого света. Когда центр другого отражения замерцал и стал различимым, у меня перехватило дыхание.

В тускло освещенной комнате сидела Скарлетт, привязанная к стулу, руки заведены за спину, рот заткнут тряпкой. На лбу – алая рана, под глазом – фиолетовый синяк. Блузка испачкана чем-то малиновым. Я потянулась к отражению, но оно не слушалось: я не управляла им. И не могла в него прыгнуть.

Ярость пронзила меня насквозь, до самых костей; я чувствовала жгучее желание причинить боль тому, кто это сделал.

Изображение исчезло так же быстро, как и появилось. Секунду я смотрела на свое искаженное ужасом лицо, пока в верхней части зеркала не появились темно-бордовые пятна, постепенно складывающиеся в буквы. Написанные кровью слова пятнали зеркало – теперь они появлялись быстрее, размазанные и толстые, словно их выводили пальцем. На стекле проступило целое послание.

От этого послания ужас сжал мое сердце костлявыми пальцами, и я изо всех сил попыталась снова найти Скарлетт, слившись с отражением. Тщетно.

Через секунду сквозь зеркало на шкафчик возле раковины выскользнул маленький кусок пергамента. Я затаила дыхание в ожидании чего-нибудь еще. Снова ощутила связь с отражением и попыталась найти Скарлетт, но ничего не вышло. Кто бы ни похитил ее, он владел магией отражения – это ясно.

Я схватила пергамент. Одна сторона была чистой, а другая – исписанной. Я положила его обратно на раковину, не зная, что с ним делать.