– Мы скажем правду. С самого начала… И покажем вот это. – Дилан закатал рукав рубахи.

На его предплечье багровело родимое пятно, похожее на отпечаток маленькой человеческой ладони. Вот только мальчишки, знакомые с детства и не раз плескавшиеся вместе в Рябиновом ручье у запруды, точно знали: прежде у Дилана на руке не было ничего подобного.

– Болотные бесы! – глаза Риса округлились, а голос, сорвавшись, дал петуха. – Оно точь в точь такое же, как у Мэтти!

Дилан кивнул. Он тоже прекрасно помнил, как зашептались деревенские, когда увидали гроб с покойником. Отпечаток алел на щеке Мэтти, будто какое-то маленькое, но очень злое существо отвесило ему пощёчину. Люди сочли это очень дурным знаком, и теперь над входом в каждый дом красовались обереги, сплетённые из рябиновых веточек и красных шерстяных нитей, а все пороги были щедро усыпаны солью. Близость Чёрного Леса, где издавна водились недобрые фейри, научила местных жителей не только осторожности, но и мелкому бытовому чародейству.

– А у меня, кажись, тоже такое есть, – малыш Кей задрал рубаху и показал живот с красной размытой отметиной чуть повыше пупка, рядом с парой длинных, уже заживающих царапин. – Я думал, то от компота: давеча опрокинул на себя кружку… Но оно не оттира-а-ается.

До него лишь теперь дошло, что пятно может быть опасным, и Кей всё-таки разревелся от страха. Дилан ничуть не осуждал брата: кто же не распускал нюни в двенадцать лет? Но сам он был старше почти на пять лет, и возраст обязывал держать лицо.

– Давай потише! А то как маленький… – он честно попытался смягчить уже начавший грубеть голос.

– Ну вы и попали, ребята, – Рис хитренько улыбнулся. – Пойду-ка я домой, пожалуй.

– Постой! – Дилан поймал приятеля за плечо. – А у тебя ничего нет?

– Не-а, – Рис мотнул белобрысой головой. – Хоть в чём-то мне должно было повезти!

Он важно задрал нос; почти успокоившийся малыш Кей заныл с новой силой.

– Почему-у-у мы? Почему-у-у не он? Он же тоже там бы-ы-ыл…

– Помолчи! – рявкнул Дилан, не глядя на брата. – Рис просто плохо искал. Метка может быть где угодно, даже на спине. А ну сымай рубаху.

– Ишь раскомандовался! – прошипел Рис, но рубашку всё-таки снял, явив миру впалую грудь и бледные рёбра. Кожа его мгновенно покрылась мурашками от холода.

Дилан придирчиво осмотрел приятеля, и, не обнаружив ничего подозрительного, заявил:

– Теперь штаны.

– Холодно же! – запротестовал Рис.

– Предпочитаешь сдохнуть?

Рис, не переставая ныть и ругаться, принялся распутывать завязки на поясе. Бранных слов он знал превеликое множество: с детства наслушался от пьянчуг в таверне. Дилан старался не слушать, что там приятель бубнит себе под нос: у него было занятие поважнее.

Спустя некоторое время ему пришлось признать, что на этот раз Рис оказался прав: на нём следа ладони не было.

– Я же говорил! – не преминул укорить Рис, стуча зубами от холода. – Ха! Бывайте, неудачники! Я с вами больше знаться не желаю.

Натянув штаны и рубаху, он пошёл прочь, ускоряя шаг, а потом и вовсе припустил бегом. Дилан не стал его останавливать.

Теперь это была их с братом беда, а что делать дальше, решать предстояло старшему – Дилану.

При одной мысли о визите на мельницу у него начинали подкашиваться ноги. Седовласым и нелюдимым колдуном их пугали с детства. Мол, будешь себя плохо вести – мельник заберёт. И хотя мальчишки ни разу не видели от колдуна зла, но на мельницу без лишней надобности старались не соваться. А ну как колдун разгневается и превратит докучливых посетителей в летучих мышей? Говорят, однажды был такой случай…