Фалько смущенно потупился.

— Чего не знаю, того не знаю. Они, видишь ли, мертвее мертвого.

— А. Ясно. Ты оставил Себастьяна одного, среди кучи трупов и битого стекла?

— Ну, как бы… хм, подменыш, ты железки-то свои с морды убери, а то он ещё больше перепугается…

Выдав любимый матерный загиб своего старшего братца Брендана, Мэйр круто развернулась и уже почти бегом направилась к лестнице.

Уже на подходе к той самой лестнице делалось неспокойно. Чем ближе они были к изоляторам, тем сильнее Мэйр продирал озноб; приходилось прикладывать усилия, чтобы не развернуться и не сбежать отсюда ко всем демонам. Даже в полицейском морге, где она бывала пару раз, находиться было не в пример легче. Себастьян мог собой гордиться: его силища оказалась гаже и агрессивнее, чем сборище колдующих некромантов.

 «Перепугаешь такого, ага, конечно», — отстраненно подумала Мэйр, сцепляя руки в замок. Запах смерти и неприятная атмосфера пуще прежнего раздразнили живую сталь, и та звенела в венах, серебрилась на коже хаотичным узором, как иней на стекле; рвалась на волю и требовала напоить кровью…

«Гребаная фейская приблуда! Не видишь разве, мне не до тебя сейчас?»

Напротив развороченной двери изолятора валялись тела в гвардейских мундирах — двух боевиков против двух же опытных наемников оказалось мало. И ничего удивительного. Боевые маги хороши в дальнем бою, ближники из них зачастую никакие. Хотя насчет опытности убийц и были некоторые сомнения — уж очень грязно сработали по боевке, крови напустили целую уйму. Да и то, как шустро Себастьяна пришли убивать, тоже говорило не в их пользу: если верить Френсису, ассасины верхнего эшелона в принципе не терпят суеты. «Поэтому-то они самые успешные и самые опасные», — заявлял друг со знанием дела.

Выцветшие стены изолятора были забрызганы кровью, но то уже не кровь боевых магов. Насколько можно судить, убийцы — два невзрачных и с виду хлипких парня — дрались между собой. Один был распахан от ключиц и до лобка, теперь красовался кишками наружу; другой валялся тут же, с ножом точно в сердце. У обоих изрезаны руки, торсы, лица — по-видимому, бой вышел бестолковый, но ожесточенный.

Пугало во всём этом не обилие ран и не вид расхристанных внутренностей — право слово, целитель она или где? — а выражение обреченного ужаса на лице второго ассасина. Картинка сложилась мгновенно: сначала он убил своего подельника, а потом вонзил нож в самого себя.

Положительно, зря эта парочка так сюда спешила.

Мэйр невольно поежилась — Себастьян, будучи не в ладах и с головой, и с силой, умудрился на редкость изобретательно избавиться от убийц. Знать, что именно он подкинул в головы неудачливым ассасинам, категорически не хотелось. Страшнее маньяка может быть только маньяк с фантазией, способный ковыряться в твоих мозгах.

Жутковатую картину венчал сам Себастьян. В окровавленной рубашке, с непроницаемо-черными глазами, без капли человечности во взгляде, он ничуть не напоминал того нахала, который выделывался перед Фалько. И даже отстраненного, погруженного в свои мысли и каракули парня, всё еще заговаривающегося, при любом удобном случае хватающего Мэйр за руки.

«Берсерк», — промелькнуло в голове.

Она поспешно отогнала мысль, вместе с невесть откуда взявшимся испугом, и решительно шагнула к Себастьяну. Ни к чему вносить путаницу в чужие, без того не самые ясные мозги. На миг обожгло чужой магией, заставив поежиться ещё раз.

А потом Себастьян, как и в день их знакомства, сам шагнул навстречу, протянул руку и с силой сдавил запястье. Мэйр невольно зашипела от боли и только чудом умудрилась сдержать собственную магию. Хватка вмиг ослабла, но отпускать её не спешили — длинные пальцы прошлись по предплечью, невесомо огладив кожу, чуть проникли под закатанный измятый рукав, вырывая непозволительно шумный вздох. И исчезли, чтобы вернуться, уже касаясь скулы костяшками.