С усилием возвращаю себя в реальность. Какого чёрта она творит со мной? Я всегда держал эмоции под контролем, а сейчас превращаюсь в сентиментального идиота. И дело даже не в желании – я хочу не просто её тело, я хочу… Эта мысль пугает меня больше всего.

Злость на собственную слабость накрывает горячей волной. Я позволил какой-то девчонке забраться мне под кожу, заставить меня терять контроль. Швыряю бокал об пол, и звон разбитого стекла эхом отражает бурю в моей душе. Но даже среди осколков я всё ещё вижу этот чертов алый след, как напоминание о том, что я уже не могу просто так выбросить Одри из головы.

Я в полном дерьме.

Джейсон

– Ты серьёзно всё это сказал ей? – Колин не скрывает удивления, когда я заканчиваю рассказывать о вчерашнем вечере.

Мы сидим в моём офисе на сорок третьем этаже – он устроился на краю стола, а я развалился в кожаном кресле, закинув ноги на столешницу. Свободная поза, но внутри всё напряжено. Стоит только прикрыть глаза, как я снова вижу её – тонкие запястья, изящную шею, россыпь веснушек на скулах. Чёрт, как же сложно выбросить Одри из головы.

Пожимаю плечами, изображая безразличие, хотя внутри всё ещё жжёт от воспоминаний. После встречи с ней меня буквально трясло от желания. Пришлось срочно звонить Монике – она всегда готова примчаться по первому зову. Отличный секс, никаких обязательств. То, что нужно. Вот только даже в самый разгар я продолжал думать о других губах, других глазах… Чёртова Одри.

Колин качает головой, разглядывая меня как диковинный экспонат. Он слишком хорошо меня знает.

– Я тебе уже говорил, что ты придурок? – его голос полон иронии, но в карих глазах видна искренняя тревога.

– Каждый раз, – парирую я, растягивая губы в усмешке. Провожу рукой по щетине – надо бы побриться. Хотя Одри, кажется, нравятся небритые мужчины… Твою мать, опять она.

Колин бросает в рот зелёную "m&m's", его пальцы нервно постукивают по столешнице.

– Каждый раз я думаю, что ты меня уже ничем не удивишь. Сначала Дженни, потом Моника, теперь Одри… – он медленно тянет слова, словно взвешивая каждое из них. – Уже можно делать ставки на то, когда ты её трахнешь?

Во мне поднимается глухое раздражение от того, как грубо это прозвучало. Одри другая. Она не Дженни и не Моника. И думать о ней в таких терминах почему-то неприятно.

Я смотрю в окно, где за стеклом шевелятся ветви деревьев, и отвечаю, стараясь, чтобы голос звучал ровно:

– Думаю, с ней получится дольше, чем обычно. Но я готов ждать.

Колин вздыхает, его скептический взгляд прожигает меня насквозь.

– Дольше? А ты не думаешь, что никогда? Она могла ведь всё рассказать Дэйву.

Я медленно опускаю ноги на пол и подаюсь вперед. От одной мысли о ней вместе с ним у меня темнеет в глазах.

– Дэйв пока молчит, значит, она ничего не сказала, – произношу я тихо, с опасной ноткой в голосе. – А значит, она на крючке.

Колин фыркает, его недоумение почти осязаемо. Но мне плевать. Я получу Одри. Чего бы это ни стоило.

– Как ты спокойно об этом так говоришь? Я бы уже поседел на твоём месте от стресса.

Я слегка наклоняюсь вперёд, ощущая знакомый прилив адреналина. Он растекается по венам, заставляя каждую клетку тела вибрировать от возбуждения. Перед глазами снова встаёт образ Одри – её изящная фигура в облегающем платье, длинные волосы, которые так и хочется намотать на кулак… Я одёргиваю себя. Нет, сейчас не время думать о том, как сладко было бы заставить её стонать подо мной.

– Для меня это кайф. Без риска не могу жить, – мой голос звучит хрипло. – Только в моменты, когда я вишу на волоске от опасности, я чувствую, что действительно живу.