– Валяй, – отмахнулась я, вслушиваясь в крики толпы, – сейчас недобитых ящеров сбросят вниз и начнется все самое интересное. Надо вернуться обратно незамеченными пока толпа не рванула на выход.

Язык магии не похож ни на один язык, как не похожи и жесты, и запахи на те, что можно было бы описать или объяснить. Их знают маги и их применяют по наитию чародеи. И ими пользуются колдуны, что жаждут получить силу, которой не обладают. Но для обычного человека это все сущая бессмыслица.

– Только тихо, – странно было слышать слова из ниоткуда, ведь каменный коридор вокруг нас был пуст, – звуки чары не скрывают.

– Потому что кто-то – недоучка, – фыркнула другая пустота голосом Дианель.

– Нет, потому что иначе мы друг с другом говорить не сможем, – парировал Витор.

– И не надо. Сейчас я все исправлю – и пойдем.

Еще несколько слов, теперь от Дианель, и на мои уши опустилась тишина. Огонь в груди бунтовал, не желая, чтобы магия влияла на меня, но его удалось укротить. Не без труда, но удалось.

Мы вернулись в зал с ареной вовремя, разминувшись буквально на пару мгновений с первыми выходящими, и не без труда принялись обходить зрителей, покинувших свои места и устремившихся на выход. Магия Витора работала и помогла спуститься вниз без всяких препятствий.

В комнате под ареной, где еще недавно мы с Арджаном ждали своей очереди, обнаружились два лежащих на спине окровавленных ящера, одного из которых Ат-та поил каким-то зельем. Здесь же стоял молодой весьма модно одетый мужчина, державший в руках маску, которая, видимо, до того скрывала его лицо.

– Я в первый раз здесь, Альбин Винкро, а уже наслышана о вас и ваших делах, – Дианель без всяких жестов и слов разрушила магию вокруг, делая нас четверых и видимыми, и слышимыми. – Наследник великой фамилии опустился до воровства трупов?

Мужчина обернулся. Он был молод, и при виде нас растерялся. Впрочем, быстро взял себя в руки.

– Вы не имеете права здесь находиться! Объяснитесь!

Я вытащила Знак, вновь ставший куском огня на цепочке.

– Думаю, объясняться надо не нам, господин, а вам. Иначе придется разговаривать с Фитаем.

А ведь от этого Винкро никаким злом не несло. Огонь потух после того как на меня перестали действовать чары, и больше не разгорался.

– Суртопоклонничество карается по законам Пакта и Узара, – нахмурился Витор, – мы обязаны доложить шерифу о том, что вы делаете с этими несчастными.

Мужчина оглядел нас четверых. Тяжело вздохнул:

– Я не делаю ничего плохого. Это не то, что вы подумали. У нас с распорядителем есть уговор, – Альбин потер руками лицо, – тех, кто больше не может сражаться, его помощница поит зельями из моих запасов, отводящими от смертной грани, а потом выводит из Узара и передает родичам. Вот и все.

Помощница? Ат-та – женского пола? Впрочем, кто их, ящеров, разберет. Вроде как по оттенкам чешуи можно было отличить их женщин от мужчин, но и то известные мне савры посмеивались над этим, называя суеверием.

– И зачем же все это?

Этот Винкро, кажется, не врал. И вопросу моему он искренне удивился:

– Как зачем? Они должны быть свободны. Они завоевали свободу, разве нет? И вообще – нигде в мире, кроме как в Узаре, так не относятся к савром. Они – потомки великого народа, а низведены до уровня рабов. Разумеется! Ведь если признать их равными, то придется, платить им деньги, обеспечивать хорошие условия. Терять прибыль.

– Ты вроде не ящерица. А печешься о них так, словно хвост имеешь.

– Я помогаю им чем могу. На свои личные деньги, между прочим.

– Твоя семья не в курсе, – я кивнула на маску.