Фридрих-Вильгельм до самой смерти не переставал думать о сложных противоречиях между европейскими странами. Особенно его огорчала позиция Франции. Прусский король уверял Бракеля, что если Польша или Швеция нападут на Россию, то императрица Анна может надеяться на его помощь.

Странное впечатление вызывал у Бракеля этот умирающий король во время непременных визитов в королевский дворец.

«Ясно, что дни его сочтены, – думал Бракель, глядя на исхудавшего, глухо кашляющего короля, – а вот поди ж ты, все думает о величии своего королевства. Огорчен поведением Франции, сердится на графа Левенвольда за неполноту доверия в польских делах…»

Присутствующему на приеме шведскому послу Фридрих-Вильгельм неожиданно сказал:

– Приведенные в Финляндию шведские войска при теперешней продолжительной стуже или померзнут, или с голоду помрут, и русским там некого будет бить.

На смертном одре он явно издевался над своими извечными врагами, перед которыми уже не одно поколение прусских властителей бывало в зависимости, а теперь по всему чувствовалось, что приходит конец прусскому покорству.

Обращаясь к сыну, он сказал:

– Мой любезный преемник, я прошу, ради бога, не затевай несправедливой войны и не становись агрессором, ибо Бог запретил несправедливые войны и тебе когда-либо придется отдать отчет о каждом человеке, павшем в несправедливой войне. Читайте историю, и вы увидите, что несправедливые войны плохо завершались.

Берлин жил этими слухами, разговорами. Ясно было каждому, что со смертью Фридриха-Вильгельма многое может измениться в Пруссии. Преемник был совсем другого склада человек. О нем уже поговаривали как о властолюбивом и энергичном, просвещенном и хитром правителе, возлагая на него большие надежды.

20 мая 1740 года в Потсдаме после мучительных страданий умер Фридрих-Вильгельм I, прусским королем стал Фридрих II.

Все эти события не могли пройти мимо молодого Румянцева. Барон фон Бракель, пытаясь все-таки посвятить молодого человека в тайны своего искусства, рассказывал ему о том, что происходит при прусском дворе. И никак не мог обойти в своих беседах главнейший вопрос: как новый король относится к России?

– Слышал я, что твой отец отправляется в Константинополь для заключения мира с турками. Вникай, отец твой должен многое знать и о том, что здесь происходит, дабы лучше смог он разговаривать с турецкими пашами. Конечно, кабинет-министры напишут ему свои рекомендации, но думаю, что и ты здесь не зря провел время, набрался немного ума. Был у меня именитый министр Подевильс и уже от имени нового короля выразил надежду, что Пруссия и Россия заключат между собой союз. Во всяком случае, передай, что молодой король – энергичный и хитрый… Какие меры здешний двор при этом примет, о том знать нельзя, потому что король едва ли со своим министерством будет об этом советоваться. Во всех важных делах он действует сам собою. И вот посмотри да поучись, как надобно работать… Несмотря на жестокую лихорадку и опасения докторов, он работает день и ночь, сочиняет проекты, особенно хлопочет об успешной торговле в своих землях. Составляет проект о том, как бы усилить торговлю в Кенигсберге, а для этого хочет переманить купцов из Риги… Вот тут уже и вмешивается политика. Чем энергичнее он будет этот проект проводить, тем больше ущерба нанесет он России. И теперь императорская Коммерц-коллегия, конечно, будет думать о способах, как бы предупредить это намерение.

– А правду говорят, что старый король срывал с женщин платья иноземного происхождения? Да мог еще и бамбуковой тростью отколотить… – спросил молодой Румянцев.