– Ну видишь, брат, – ещё больше воодушевился гном, – аж два, вон, преступных заявления на лицо.

– В смысле? – Не понял я. – Чего ж тут преступного?

– Во-первых, брат, – загнул Вдырко мизинец на выставленной передо мной ладошке, – господин предбригадир и полусловом не должен был с тобой обмолвиться про оные «Скорпионы». Поскольку они, вон, есть большой секрет и военная тайна. А во-вторых, – безымянный палец загнулся следом, – мало их. Почти все «Скорпионы» стянуты, вон, к Вулисограду. И, значится, господин предбригадир готов пожертвовать столицей Среднеугорщины ради своей, вон, безопасности. Что, по сути, есть преступное стяжательство и измена. И тем правомернее становится, вон, мой вопрос про технику в ангаре.

– Да ладно. – Я даже расстроился, что подвёл старика. Не думал, что этот говнюк всё так вывернет. – Уверен, господин предбригадир пёкся не о себе, а о своих солдатах. Да и сам ты про «Скорпионы» только что, вон, мне рассказал.

На какой-то короткий миг взгляд гнома поменялся. Таившаяся в нём злоба дала о себе знать, мельком вырвавшись через едва приметный прищур глаз. Но в следующее же мгновение гном улыбнулся ещё шире и зашепелявил с ещё большим энтузиазмом:

– Да что ты, брат?! Я же верю тебе, как, вон, самому себе. Ты же никому ни-ни: ни словом, ни взглялом. Да и я, вон, опять же пригляжу за тобой. Вместе, значится, поедем. Нам втроём с мехводом вашим всё веселее будет среди, вон, орков-то. Он, кстати, как тебе показался? Надёжный ли, правильный ли гном?

– Да вроде нормальный. – Пожал я в растерянности плечами. – Я с ним особо и не разговаривал, близко не знакомился.

– А вот это нехорошо, брат. – С укором покачал головой Вдырко. – Ты должен со всеми говорить. И с орками, вон, и с гномами, особенно. С той же хозяйкой дома, вон, своей. Или с мехводом. Мне вот он, значится, доверия никак не внушает. Посему ты, ежели гниль какую в нём, а то ещё в ком, подметишь или даже пусть только заподозришь, немедля мне о том сообщать следует. Мы ведь с тобой одно, значится, дело делаем, брат.

Ха! Да меня он тупо вербовал в стукачи.

Словно в подтверждение моих выводов, гном добавил:

– Ты же не хочешь, брат, чтобы мы с комиссар-майором решили, что ты, вон, специально с санями тогда ошибся? Или чтоб, вон, негативно оценили твои шашни с уважаемой вдовой Вышко? Начальство, оно, сам знаешь, не одобряет подобные отношения регуляров с местным гражданским населением. Да ладно, брат, не жмись. – Снисходительно махнул он рукой. – Знаю я, ты без задней мысли под юбку ко вдове залез. С одной передней.

Бородатый придурок панибратски подмигнул мне и гулко закхыкал, довольно рассмеявшись над собственной же пошлой шуткой. Но, пока я думал, стоит ли мне поддерживать подобное веселье, гном сменил настрой, резко оборвав смех, и доверительно сообщил:

– Ещё знаю, ты всё правильно будешь делать. Ну что, поедешь со мной агентов да предателей ловить и скверну выискивать? Тогда, значится, собирайся иди. После, вон, обеда сразу и тронемся.

С Тимоном мы встретились во дворе штаба. Он стоял в окружении пяти приезжих мордоворотов и, проявляя чудеса коммуникабельности, весело травил с ними байки, словно общаясь с какими-нибудь старинными приятелями.

– Собираемся в путь, – сообщил я орку, подходя ближе к развесёлой компании. – Отправляемся уже сегодня после обеда в Верхнекарасинск, а потом дальше на юг.

– Ага, в курсе уже. Да только чего мне собираться-то? – беспечно удивился Тимон. – Рот закрыл да поехал. Это тебе с госпожой Дорой ещё попрощаться надобно, слёзы ей горькие утереть. А я хоть сейчас в путь.