- Любит! – дернула фея, давая пленнику отдышаться.

-  У мужа спина уже затекла! – простонал он, взглядом пытаясь объяснить, что любопытство это грех!

- Так бы сразу и сказал! – опомнилась фея. И тут же принялась его щекотать.

- Нет, нет, нет, - ерзал пленник, сползая по стене на пол.

- Так лучше? – склонилась над ним красивая голова, подметая волосами лицо пленника. – Щекотка – лучшее средство от любой боли! Меня бабушка учила!

Она зевнула, расправив единственное крыло, а потом сложила его, прижав к спине.  И уснула.

Ночью пленник проснулся от того, что ему стало подозрительно легко. Перед глазами промелькнуло воспоминание о том, как он прикасается к маленьким крылышкам, покрытым волшебной пыльцой. Он помнил тяжелую перчатку, которую пришлось снять, чтобы не повредить фее крылья.  А еще он помнил желудь, висящий на ее шее…..  «Ты убил моих маму и папу?», -  рыдала фея, шарахаясь к дереву.

Он прислушался, слыша осторожные шаги и тихий плач.  

- … я ненавижу людей… - послышался тихий всхлип возле замусоленного оконца. –  Как же я ненавижу людей!  

- Тогда зачем похитила? – спросил пленник, усмехаясь.

- А вот конкретно ты мне очень нравишься! – послышался ответ. Фея уже не плакала и направлялась к нему. – Ой, куда уползает моя гусеничка?

- Гусеничка, между прочим, хозяин в доме. Куда хочу, туда и ползу! – огрызнулся пленник.

«Гусеничкой» он еще не был. Даже в страшных снах.

Пленник привык к тому, что его называют «о, мой властелин», «о, мой зверь», «о, мой повелитель». На худой конец «мое ненасытное чудовище». Что немало льстило его мужскому самолюбию.

- А куда ползет мой червячок? – умилилась  фея, пока пленник отталкивался ногами,  полз к стене, на которой были прибиты полки.  С одной из них виднелась перемотанная рукоять ножа.

Тоже мне, кровать нашла! Хорошо, что никто не видит его связанным, жалким и грязным!

- Послушай, - заметил пленник, быстро подняв взгляд наверх и встав спиной по стене. – Я тут краем уха слышал, что без крыльев тебя не примут обратно. Знаешь, я смогу тебе помочь. Помнишь, крылья на стене моего замка. А что если я смогу починить твое крыло. И ты снова будешь летать...

 Фея застыла на месте. Она попыталась обернуться на свое порванное о ветки крыло.

- Ты, правда, можешь это сделать? – спросила она, задумавшись.

- Да, смогу, - прищурился пленник. – И мы разбежимся в разные стороны! Ты полетишь к своим, а я преспокойно буду жить в своем замке. Представь себе…

 В голосе его было столько затаенного коварства!

- Ты снова летишь на своих волшебных крылышках. Подальше от меня! – продолжал пленник. – Ну как? Ты согласна?

- Я… я подумаю, - вздохнула фея, ложась сверху.

- Ой! Ай! Уй! Ммммм…. – простонал пленник, чувствуя, как фея снова гнездится на нем.  Рукоять ножа была слишком высоко. Ладно, он что-нибудь придумает.

- Не спи! – пробурчал голосок, стоило пленнику закрыть глаза и попытаться уснуть. – Я вспомнила, что те, кто проспал в первую брачную ночь, те будут не счастливы в браке! О, я вспомнила! В первую брачную ночь все занимаются любовью! И нам придется, чтобы не уснуть! А то мы уже и так чуть-чуть поспали! Ты знаешь, как это делается? 

Пленник резко открыл глаза.  

- Нет, - соврал он, понимая, что в брачных играх фей он еще девственник.

- И я не знаю, - вздохнула фея.  - Слушай, а бабушка говорила другим феям, что она в первую брачную ночь «заморила червячка». Как ты думаешь, что это значит? 

«Бедный мужик!», - вздохнул пленник, чувствуя переполняющую его мужскую солидарность.  Он закатил глаза, как вдруг увидел рукоять ножа.