Десять минут, двадцать, тридцать…

Через два с половиной часа после смерти напарника ночную тишину разорвал тонкий свист взлетевший ракеты. Крохотный снаряд поднялся над скалами, выбросил в пространство закодированный пакет информации, а спустя еще две или три секунды вспыхнул, мгновенно разлетевшись огненными брызгами – воздушное пространство контролировали не только наши лазеры, но и вражеские.

Перед моим внутренним взором снова проступил образ затаившегося рядом снайпера – у него только что возник новый фокус внимания, но этого по-прежнему было слишком мало для успешного бегства. Требовалось нечто большее.

Требовался артиллерийский обстрел.

Нужный момент наступил очень скоро – ночь озарилась яркой вспышкой, над скалами взвились клубы огня и я поднялся на ноги, тут же сделав быстрый шаг в сторону.

Мой расчет строился на том предположении, что из-за начавшейся бомбардировки враг утратит концентрацию, а его техника временно сойдет с ума, пытаясь адаптироваться к резкому изменению уровней шума и освещенности. Тем не менее, полагаться только на удачу было нельзя – следовало как можно чаще менять траекторию движения, использовать все возможные укрытия и соблюдать тишину.

Перепрыгнув на соседний камень, я резко пригнулся, прошел несколько метров на четвереньках, а затем опять выпрямился и бросился вперед. Темнота внезапно сомкнулась, но уже через мгновение расступилась вновь. Из-за спины дохнуло жаром, все вокруг заполонили резкие тени…

Чувствуя, что отпущенное для смены позиции время подходит к концу, я буквально рухнул на землю, после чего замер, изо всех сил сдерживая дыхание.

Выстрелов не было. Это могло свидетельствовать как о дьявольской выдержке следившего за мной снайпера, так и о том, что мой план сработал.

Второй вариант казался более правдоподобным.

Минуту спустя издалека донесся тяжкий грохот – координаты целей явно дошли до адресата и сейчас уже наша артиллерия утюжила подозрительный холм, рощу, а также все остальное в радиусе нескольких сотен метров.

Создаваемый при этом шум служил неплохой звуковой маскировкой.

Тщательно следя за тем, чтобы производить как можно меньше звуков, я достал пузырек с блокирующей собачий нюх жидкостью, смочил ею руки, обрызгал одежду, а затем продолжил движение, стараясь держаться под прикрытием скал и опираться исключительно на твердые поверхности. Миновал небольшое скопление каменных глыб, вздохнул чуть свободнее, опять выпрямился во весь рост…

Десять минут спустя мне удалось обнаружить среди валунов глубокую расщелину. Я с трудом протиснулся в нее, занял более-менее удобную позу и постарался расслабиться.

Нос уловил резкий запах гари. Тело начало ощущать мертвую прохладу сдавивших его скал.

К сожалению, до конца отрешиться от пробирающегося под кожу холода было невозможно – через какое-то время я окончательно замерз и принялся делать специальные упражнения, попеременно расслабляя и напрягая различные группы мышц. Впрочем, это помогло лишь отчасти – камни оставались на своих местах, а их прикосновения с каждой секундой становились все неприятнее.

Помимо холода, у меня хватало и других проблем – спустя тридцать или сорок минут, когда небо начало светлеть, а ветер неожиданно усилился, до моих ушей долетел тихий, но отчетливый собачий лай. В зону инцидента явился поисковый отряд.

Следующие несколько часов оказались самыми напряженными за все время рейда – солнце неспешно ползло по небосклону, скрывавшая меня тьма окончательно рассеялась, где-то рядом бродили враги, но сам я мог лишь неподвижно ждать их появления и надеяться, что этого не случится.