В Москве он стал руководителем советских разведывательных операций против Соединенных Штатов.

Успешный допрос и предъявление обвинения Овакимяну изменили бы ход истории. Лишь в конце этого десятилетия ФБР поняло, что он был главным советским разведчиком в Нью-Йорке и руководителем советской разведки в Северной Америке с 1933 года, создал в Америке шпионские сети конспиративных квартир, вербовщиков и курьеров, что его разведгруппы действовали на всей территории Соединенных Штатов, Мексики и Канады. И хотя сталинские чистки подорвали советскую разведку в 1930-х годах, Овакимян их пережил.

Но это был не единственный утраченный шанс выследить и поймать в ловушку руководителей советской шпионской сети в Америке. Незадолго до ареста Овакимяна ФБР «довело» его на встречу с Якобом Голосом – агентом бюро путешествий средних лет, который в 1930-х годах рекламировал путешествия в Россию. Всего лишь за четырнадцать месяцев до этой встречи Голос был осужден за подделку паспорта и нарушение закона о регистрации иностранцев. Он был приговорен к штрафу в размере 500 долларов с отсрочкой в исполнении приговора. В ФБР не знали и долго еще не узнают, что Голос был одним из высокопоставленных членов коммунистической партии в Америке и незаменимым звеном, связывавшим советскую разведку с американским коммунистическим подпольем.

Перед возвращением в Москву Овакимян передал управление своей сетью американских агентов и курьеров другим людям. Их имена в один прекрасный день прогремят на весь мир.

5 мая 1941 года, в день ареста Овакимяна, посол Японии в Вашингтоне Кичисабуро Номура – давний друг президента Рузвельта – получил из министерства иностранных дел в Токио короткое информационное сообщение: «Почти нет сомнений в том, что правительство Соединенных Штатов читает ваши шифрованные сообщения»[156].

Эти поразительные сведения были получены от немцев. На протяжении шести месяцев армия и военно-морской флот занимались дешифровкой и декодированием японских дипломатических телеграмм, зашифрованных в системе, которая называлась «Пурпур». Разведданные, полученные благодаря дешифровке, получили кодовое название «Магия».

20 мая посол Японии подтвердил, что Соединенные Штаты действительно читают «некоторые наши коды». Но он не знал, какие именно. Неосторожно и необъяснимо японцы продолжали пользоваться системой «Пурпур». Дешифровки продолжались. Читать их могли лишь несколько американцев. Среди тех, кто имел доступ к чтению «Магии», были президент, министр обороны, госсекретарь и начальники армейской и военно-морской разведки. Среди не допущенных к чтению этих секретных материалов были контр-адмирал Хазбенд Дж. Киммель, командующий Тихоокеанским флотом, генерал-лейтенант Уолтер Дж. Шорт, командующий армией на Гавайях, и Дж. Эдгар Гувер.

Неспособность проанализировать сообщения «Магии» и превратить их секретную информацию в план действий окажется роковой. Сбор разведывательных данных был одним делом. Их согласование – соединение точек воедино – совсем другим. Армейская разведка не сообщала разведке военно-морского флота то, что ей было известно, и наоборот. Ни те ни другие ничего не сообщали Гуверу.

Рузвельт говорил, что хочет, чтобы разведывательное поле было поделено. Оно было поделено и таким оставалось на протяжении многих лет.

К маю 1941 года расшифрованные сообщения «Магии» открыли, что японцы начали создавать тщательно разработанную разведывательную сеть в Западном полушарии в ожидании мировой войны. Приказы, посланные из Токио в Вашингтон, требовали приложения всех усилий к тому, чтобы собирать политические, экономические и военные разведсведения, используя «американских граждан иностранного происхождения (не японцев), иностранцев (не японцев), коммунистов, негров, членов профсоюзов и антисемитов», имеющих доступ к американским правительственным, научным, производственным и транспортным центрам.