Но ускорение «Косы» я все равно переносил тяжело. Моя кровь весила втрое больше обычного, так что сердцу приходилось трудиться напряженнее. Но поскольку каркас облегчал нагрузку на кости, мышцы и связки, я ничем не рисковал: каркас не позволил бы мне упасть или еще как-нибудь удариться – я по крайней мере мог передвигаться и без особого труда заботиться о личной гигиене.

Сидра настояла, чтобы мы продолжали принимать пищу в столовой, где готовили и подавали еду бортовые роботы. Как только я приспособился к тяжести приборов в моих руках и к тому, как прыгало вино из бутылки в бокал, походивший по весу на массивную пивную кружку, все стало выглядеть на удивление обычно.

На удивление обычно – и почти празднично.

– Должна кое в чем признаться, – сказала Сидра, кладя кусок хлеба на мою тарелку. – Поддерживающий модуль действует лишь временно. Постепенно его эффективность будет снижаться.

– Если хочешь насладиться моими страданиями, для этого есть способы и попроще.

– Страдать тебе не придется. Ты просто все меньше будешь в нем нуждаться, становясь все сильнее. Пока ты пребывал в криосне, я велела твоей капсуле провести кое-какие нанотерапевтические корректировки. Они еще не завершились – клетки не так-то просто перемещать в замороженном виде, – но со временем ты ощутишь результат. От твоих старых костей мне нет никакой пользы. Я перестраиваю их, сбавляя твои годы. Ничего магического, всего лишь комплекс методов омоложения, на которые мы и внимания бы не обратили три столетия назад. Будет немного больно, пока к тебе не вернутся силы, но это приятная боль.

– У меня внутри какие-то машины?

– Ну вот, опять беспокоишься попусту. Не надо. Вероятность, что тебя коснется хоть одна спора чумы, пренебрежимо мала, и я даже не стала бы рисковать, не будь мои средства абсолютно надежны. – Она подняла тяжелый бокал без малейшей дрожи в руках.

– Во что ты пытаешься меня превратить?

– Не превратить, а снова сделать тем, кем ты был.

– Я никем никогда не был.

– И тем не менее некто, заявляющий, будто никем никогда не был, каким-то образом оказался во главе пяти тысяч человек, которыми ему удается управлять, несмотря ни на что, уже на протяжении тридцати лет.

– Кто-то должен был это сделать.

– Когда-то, – сказала Сидра, глядя на меня сквозь красную толщу вина, – ты был солдатом.

– Думаю, я бы об этом помнил.

– После того как ты зашифровал и заблокировал собственные воспоминания – уже нет. – Сидра сплела пальцы, с серьезным видом глядя на меня, отчего мне все больше становилось не по себе. – Вас было двое братьев, и обоим была предначертана военная судьба. Твой брат родился много лет назад и стал важной персоной. Его звали Невил Клавэйн, и он был крупным военачальником во время первой войны с сочленителями. Он воевал на стороне Коалиции за нейрочистоту, организации, выступавшей против экспериментов сочленителей на Марсе. Но случилось так, что Невил Клавэйн попал в плен к сочленителям, а потом его отпустили, не причинив никакого вреда. Пережитое подорвало его верность Коалиции, и позже он перешел на другую сторону. С тех пор он действовал в интересах сочленителей, но так и не проникся их духом, всегда чувствовал себя чужим для них.

– Нет! – резко возразил я. – Не имею ничего общего с этим человеком… с этим чудовищем.

А потом подумал: ведь я видел странный сон о Марсе, о войне, бушевавшей века назад.

– Позволь мне продолжить, – спокойно произнесла Сидра.

– Да, пожалуйста, – с чувством обреченности ответил я. – Готов слушать до победного конца.