Правда, была парочка балагуров, которым, казалось, сам черт не брат. Все хорохорились и балагурили. Ваня, глядя на них, чувствовал себя каким-то неполноценным. А еще было невероятно стыдно из-за обуявшего его страха. Конечно, мнение окружающих дорогого стоит. Но куда важнее твоя собственная самооценка. Выглядеть достойно в чужих глазах не так уж и сложно, а вот обмануть самого себя невозможно.

Но в первом же бою все встало на свои места. В принципе это и боем-то назвать нельзя. Так, обстрел и не более. Их колонну обстреляли с довольно большой дистанции, эдак метров с четырехсот. Не близко. Били из пулемета и автоматов. И так как метили в тенты грузовиков с личным составом, жертв избежать не удалось.

Иван вывалился из кузова остановившегося грузовика и со страху начал палить куда-то в сторону, откуда время от времени летели трассеры. Стрелял, стоя на колене. Высаживая магазин едва ли не одной очередью. Сам не заметил, как расстрелял все четыре магазина. Как не видел и того, что нашлись еще горячие и глупые головушки, вот так же открыто стрелявшие по противнику прямо с дороги. Был даже один, что стоял во весь рост и, матерясь, от пояса стрелял из ручного пулемета. В белый свет, как в копейку, ясное дело.

Если бы среди нападавших был хоть один завалящий снайпер, то положил бы их всех. Но поначалу парни этого не поняли. Были уверены, что именно они отогнали нападавших. Хотя в действительности сделали это старослужащие, которые довольно грамотно распределились вдоль дороги и вели по бандитам интенсивный прицельный огонь.

Вечером старички всем отчаянным набили морды. Просто так и без затей. А, нет. При этом они приговаривали, мол, пригибаться надо, дурни стоеросовые. Потому как дома ждут родители и девушки, и нечего собой удобрять землю, пусть она и мать родная. После экзекуции парням с побитыми лицами поднесли по двести граммов водки. Так сказать, поздравили с боевым крещением и похвалили за то, что не праздновали труса. Вот поди пойми их.

А двое балагуров едва не обделались от страха. Они до конца службы так и проходили в чмырях. Правда, выжили оба, чего не сказать о многих других. Кто-то так и остался в чеченской земле. Кто-то отправился домой в цинковом гробу. Другие перешли на инвалидность. А чья-то судьба до сих пор неизвестна.

Однажды, уже перед самыми Хасавюртовскими соглашениями, Ивану довелось пристрелить самого натурального негра. Снайпер, мать его за ногу. Регулярно обстреливал их блокпост. Троих отправил в госпиталь. Но когда убил Димку Немова, взводного заводилу, с которым успел сдружиться, у Ивана сорвало крышу.

А как еще назвать то, что он самовольно и в одиночку отправился выслеживать этого стрелка. К тому моменту он уже успел хватить лиха столько, что десятку на всю жизнь хватит. Вот так ему везло. Случилось и в рукопашной сойтись, спасибо саперной лопатке, которую он теперь неизменно затачивает. А потому страха в нем как такового уже не было. Ну не то чтобы совсем. Просто, насмотревшись на смерть в самых неприглядных ее проявлениях и походив рядышком, не раз ощущая на себе ее дыхание, он стал относиться к ней как к чему-то неизбежному. Жить, конечно, хочется, но и от смерти никуда не уйти.

А посчитаться с проклятым чехом за смерть друга хотелось до зубного скрежета. Н-да. Оказался негром. В принципе Ивану повезло. Причем конкретно так. Что ни говори, но спецназовцем за время службы он так и не стал.

С трупа, помимо пачки документов и оружия, он взял еще и десять тысяч долларов. Понятия не имел, настоящие ли они. Но решил не показывать и припрятал куда подальше. Как же было трудно сохранить эти деньги до самого дембеля, чтобы никто про них не прознал.