– Я пока не тяжело болен! – прокричал из коридора следователь. – Зачем огород городить!

На его сентенции Радецкий внимания не обратил, и письмо доктору отправилось в том виде, в котором его записал Ваня: «Нижайше прошу прибыть к тежелобольному следователю Курекину Петру Васильевичу срочно по адресу…»

Тем временем в столовой гости пришли в себя и зашумели.

– Гранд кошмар! – грассировала Генриетта Сиверс де Бельфорд, обмахиваясь веером. Графиня, вдова бывшего атташе французского посольства, сама два года назад пережила покушение на собственную жизнь, а потому случившееся на её глазах злосчастье слишком чётко напомнило печальные события.

Граф Сиверс стоял молча, хмурясь и подергивая себя на нервной почве за подбородок. Ефим Карлович, чьи предки были родом из Дании, отличался чрезвычайной бледностью, усов не носил, а довольно длинные волосы собирал в тонкую косу. Скандинавские корни повлияли на его характер, выработав привычку воспринимать с ледяным спокойствием любые события. Однако пять убийств членов «Хранителей истины» и сегодняшнее покушение на шестого – а Сиверс был уверен, что письмо Бобрыкину пропитали-таки ядом – даже его выбили из колеи. По случайному стечению обстоятельств и он, и его жена были почти ровесниками Герману и Ольге соответственно.

– Хм, так и не пойму, ехать ли в клуб… – бормотал Бобрыкин, на которого, если полагать письмо отравленным, пытались покушаться. – Нет ли за всем этим происков людей из деловой сферы?

– Не дали честным людям поесть нормально! – восклицал Капер-Чуховской, считавший подобные выкрутасы непростительным нарушением этикета, установленного его другом Радецким на время принятия пищи.

– Господа, господа, не переживайте! – захлопала в ладоши Ольга Михайловна, в отсутствии мужа решившая временно взять бразды правления в свои руки. – Горячее будет подано, несмотря ни на какие капризы судьбы. А пока Герман Игнатьевич распоряжается, пройдемте обратно в гостиную. Там остался аперитив, который мы, да простят нас французы, слегка превратим в entretif, то есть между закуской и горячим. – И она обратилась к слугам, прилипшим к стене: – Напитки, если уже убраны, верните, будьте любезны, в гостиную. А также закуски, включая те, что остались на столе.

Слуги, которым наконец стало понятно, что делать, зашевелились и побежали исполнять указание хозяйки. Вернувшийся через несколько минут Герман Игнатьевич застал в столовой лишь сервированные для горячего тарелки и чистые бокалы. Он услышал голоса, доносившиеся из гостиной, и, пройдя туда, обнаружил своих гостей, которые с аппетитом поедали остатки закусок, запивая их аперитивными и основными напитками.

– Герман Игнатьевич, докладывайте! – заметив хозяина, прокричал Бобрыкин, перекрывая шум.

– Дайте сначала человеку выпить, нехристи вы эдакие! – Каперс-Чуховской направился к Радецкому с рюмкой водки и блюдцем с лотарингским пирожком. – Бери, Герман Игнатьевич, за здоровье!

Отдав рюмку и закуску, он поспешил налить себе. Его примеру последовали остальные гости, нестройным хором поддержав тост.

– В общем, отправил я несчастного Петра Васильевича домой. Уговорил его помощника последовать с ним. Оба отказывались, но неизвестно, когда прибудет доктор. Надо, чтобы кто-то был с пострадавшим. Мало ли! Велел тут же, как будут новости, отправить нам записку. Надеюсь всё же, что вести получим благие. Алексей Фомич даже с того света людей вытаскивал. Имеет знания по каким-то особым китайским методам, которые сильно отличаются от наших, но имеют действие сродни чудотворному.