– Не поедешь… – повторила она задумчиво. – Дела у тебя… Понимаю.

Легко встала со стула, поправила золотой браслет на руке циферблатом вверх… Не все у нее оказалось идеальным – великоваты часики. Еще раз глянула на меня с непонятным выражением лица. Блин, да я ее точно знаю! Когда не улыбается – вообще где-то рядом. И это платье…

– Мне очень жаль, – сухо произнесла она. – До свидания, Витя.

Она повернулась ко мне спиной и двинулась на выход. Я бы сказал, порхнула. Движения скупые, отточенные, как у балерины.

Эй! А что, уже все? Постойте, а почему это меня никто здесь не уговаривает? Что за дела? Так серьезные вопросы не решают. Может быть, я передумаю?

Странно.

Как будто все остальное в порядке вещей…

– До свидания, – злобно буркнул я ей в спину.

Не больно-то и хотелось.

Уже в дверях она кивнула в ответ, чуть повернув голову в мою сторону.

Задержалась, будто вспомнив что-то важное, и медленно произнесла, четко артикулируя каждое слово:

– Только об одном тебя попрошу, Витя, и это очень важно…

Диана вдруг замолчала, будто не решаясь произнести эту свою «очень важную» просьбу. А может быть, просто накачивала значимости по всем правилам театральной драматургии.

– Я слушаю, – подбодрил я ее. – Очень внимательно слушаю.

Как достало это вездесущее лицедейство!

– Да-да, вот что… – проговорила она рассеянно, будто запамятовала, о чем мы говорили. – Оставь бога ради эти свои… ДЕЛА. Вообще все прекрати. Поверь, от этого лучше будет не только тебе – всем… нам.

И исчезла за дверью, не успев, наверное, заметить, как у меня от изумления шары выкатываются из орбит, медленно и неумолимо. Мне показалось, что на бесконечно долгую секунду все вокруг погружается в сумрачную хмарь. В зыбкую и тревожную полутемноту.

Потом эти самые шары дисциплинированно вернулись на свои места, и вновь стало светло. Что, надо сказать, понимания не прибавило.

Оставить дела?

Что это вообще было-то?

Есть у меня одно жизненное правило, писанное, как тот военный устав, собственной кровью и… нет, не по́том. Скорее юшкой из носа и кровавой слюной из развороченного рта. Если судьба дала тебе под дых, никогда надолго не раскрывай беззащитной «варежки», инстинктивно пытаясь лишний раз вздохнуть недостающего воздуха. Ибо в этот неоднозначный момент именно в этом твоем беспомощном состоянии всегда найдется пара-тройка желающих добавить тебе лишнего вкусного пинка под зад. Народ – он всегда такой, отзывчивый и внимательный. От него ничто не ускользает.

Касается это правило как уличной драки, так и любых других жизненных перипетий.

Сегодня, к примеру, за первым шоком сразу же пришел второй. Когда я и не ждал, вопреки собственным императивам…

Не успев толком осознать, что же это такое было – с загадочной Дианой, я будто бы во сне вернулся в библиотеку и… не обнаружил на месте статьи, которую чуть раньше нашел в газете «Красный Крым» от 14 мая 1944 года. Той самой заметки под названием «С фашистской жестокостью».

Судьба нанесла мне второй удар. Который на поверку оказался еще страшнее, чем иррациональные рекомендации прекрасной сотрудницы городского отдела образования.

Газета была, а СТАТЬИ НЕ БЫЛО!

То есть вообще. На ее месте оказалось продолжение предыдущей заметки о героическом восстановлении города. О том, какие молодцы жители, устраивающие ежедневно субботники по расчистке завалов. Завал! Я тупо разглядывал пожелтевшую от времени бумагу, блеклые строчки типографского текста и… ничего не понимал. Мне что, все это померещилось?

– Вера Семеновна! А кто сюда заходил, пока меня не было?