Дмитрий Петрович согласился с женой: «Хорошо она сказала, ходить здесь – только душу надрывать». Они пошли к выходу, и уже перед самым спуском вниз по лестнице Дмитрий Петрович опять увидел Екатерину Владимировну. Она стояла при входе в свой зал – красиво и грациозно, как и подобает хозяйке богатого магазина, внимательно рассматривая потенциальных покупателей, проходящих мимо. Она заметила Дмитрия Петровича, идущего с женой под ручку:

– Ну как, Дмитрий Петрович, вы готовы купить Вельца с такой скидкой?

Дмитрий Петрович сразу покраснел и хотел даже нагрубить ей, но потом взял себя в руки и интеллигентно ответил:

– Екатерина Владимировна, ваш Вельц очень хорош, но я всё же не готов его покупать по такой цене, даже с учетом фантастической скидки, которую вы мне предложили.

И Дмитрий Петрович приложил руку к своей голове, показывая свое почтение и одновременно заканчивая разговор. Они с женой пытались пройти мимо Екатерины Владимировны, когда она пылко схватила руку Дмитрия Петровича:

– Может, вы хотите взглянуть на великолепные вещи в другом зале?

Дмитрий Петрович взглянул на жену и не увидел в её лице знака недовольства. Он ответил:

– Да, можно взглянуть…

Все трое прошли в другую часть здания, где в конце коридора Екатерина Владимировна ключом открыла небольшую комнату, которая вся была заставлена картинами, бронзой и медью. Чего здесь только не было: и картины в рамах, и картины без рам, картины на холсте, и картины, написанные на картоне… Этюды и рисунки, акварели и гравюры, бронзовые мальчики в пыли, бронзовые пастушки, тоже в пыли, пузатые медные самовары, и даже медный шлем водолаза. Все это висело, лежало и стояло в углах, у стен и даже на подоконнике.

Поначалу Дмитрий Петрович пожалел, что пришел сюда. Он слишком тонко чувствовал и высоко ценил произведения искусств, но в таком виде… Эта комната напоминала скорее склад, чем выставочный зал. Она покоробила его эстетические чувства. Екатерина Владимировна в его глазах моментально превратилась в старую бабку с дурной наследственностью. И он, не говоря ни слова, развернулся, подхватил жену под руку и пошёл на выход. Однако покидая этот склад, почти что в дверях, он увидел пыльную икону, которая стояла, прислоненная к стене. Перед ней он замер. Его сердце бешено забилось в груди. Рукой он начал стирать пыль с лика Христа, изображённого на этой иконе.

Ни Екатерина Владимировна, ни жена нашего героя ничего не понимали. Они молча смотрели на Дмитрия Петровича, который почти упал перед иконой на колени и гладил, гладил лицо Спасителя. Прошло пять, десять минут… Дмитрий Петрович уже стер всю пыль и теперь со слезами на глазах рассматривал заднюю часть иконы, трогая своими тонкими пальцами все трещинки и изъяны. Ещё он что-то шептал… Женщины прислушались:

– Неужели это ты… Неужели это ты… Не думал я, что мы с тобой опять встретимся… Не думал…

Женщинам казалось, что Дмитрий Петрович сошел с ума.

Это была храмовая икона семнадцатого века «Спас в силах». Дмитрий Петрович обнял икону и прислонил её к своей груди. Мысль и душа его улетели в середину семидесятых годов прошлого века.

* * *

И вот он, вихрастый и крепкий парень, с красивой загорелой девушкой стоят на платформе вокзала города Адлер. Жарким летним вечером садятся они в вагон фирменного поезда Адлер–Москва. Пассажиров очень много. В связи с приближающимся первым сентября все одновременно решили покинуть жаркий Кавказ, причём, как и полагается, – с детьми, с кошечками и с собачками. Толпа была разогрета не только жарой, но и отсутствием билетов. Она кинулась штурмовать поезд. Димка с подругой, как опытный боец, уже не раз попадавший в такие ситуации, и знающий что при таких посадках на одно место могут быть «двойники», особо не церемонясь с рядом стоящими тётками, первый нахально влез в вагон, таща за собой подругу с её огромной спортивной сумкой.