– Как тебя зовут? – Мой голос стал хриплым, я отпустил её лицо и вернулся к еде, чтобы моё состояние не стало ей понятно.

– Ада, твоё величество, – смутилась она, опустив лицо.

– Ешь, силы тебе понадобятся, – приказал я и сам стал есть и наблюдать за тем, как ест она, совсем уж маленькими порциями.

Где-то вдалеке раздались звуки рогов, которые не умолкали десяток минут, пока наконец не затихли, а в шатёр не вошёл Ментуиуи.

– Мой царь. – Сначала он склонил голову, а затем с любопытством посмотрел на сидящую напротив меня девушку.

– Что случилось? – поинтересовался у него я.

– Иудеи обнаружили пропажу жрицы, – улыбнулся он, – прислали парламентёров, спрашивают, у нас ли она, и если да, то просят отпустить за богатый выкуп. Центурионы легионов попросили меня сообщить об этом твоему величеству.

– Не прошло и дня, как они заметили, – хмыкнул я, – а насчёт выкупа, найдите среди простых легионеров человека, умеющего сквернословить, и пообещайте ему сто шетит, если он отправится к этим парламентёрам и без единого приличного слова расскажет, как сначала я тра…л их жрицу, затем это сделала моя охрана и завтра это сделает вообще любой желающий, пока она не умрёт от разрыва женских органов.

Глаза у иудейки при моих словах расширились, и она, теряя сознание, соскользнула со стула на пол. Я не обратил на это внимания, показав Танини заняться ею, сам же продолжил говорить с Ментуиуи.

– Боюсь, мой царь, начнётся драка за такое щедрое предложение, – улыбнулся военачальник.

– Пусть тянут жребий и победит самый везучий, – хмыкнул я, – главное, чтобы сделали это побыстрей.

– Мой царь, – поклонился он и вышел.

Не успел я доесть, как снова заиграли горны и в палатку вошёл уже Эхор.

– Мой царь, – склонил он голову, – иудеи собираются идти в атаку, после того как их парламентёры вернулись обратно.

– Да? – сильно изумился я, хоть и рассчитывая на нечто подобное, когда отправлял легионера с заданием, но то, что они поведутся на это, было всё же удивительно.

– Похоже, легионеру тогда нужно будет увеличить награду, он сэкономил нам кучу времени.

Эхор улыбнулся.

– Я слышал, что он сказал, и это было…

Он перевёл взгляд на девушку, которая стала приходить в себя, задумался и закончил явно более дипломатичнее, чем хотел сказать вначале:

– Впечатляюще, мой царь.

– Нужно будет тогда услышать это от него самого. – Я поднялся с кресла, подзывая Танини. – Мои доспехи.

– Слушаюсь, мой царь, – бросился он к сундуку и манекену, где находилась моя боевая одежда и снаряжение.

– Если твоё величество не против, я хотел бы помочь, – предложил помощь центурион.

– Хорошо, сэкономлю время, – согласился я.

С его помощью я быстро надел на себя броню и, подхватив щит, пошёл к выходу.

– Не подпускайте её к острому, – предупредил я охрану.

– Конечно, мой царь, – за всех ответил с поклоном опцион, отдавая приказы и выходя за мной следом. Две сотни уже ждали меня снаружи, и я, поднявшись на колесницу, показал центуриону встать рядом. Что он с поклоном и сделал, а Танини с завистью посмотрел, как мы уезжаем от шатра.

Уже долгое время мы не принимали бой в защищённом лагере, так что я приказал поставить всех лучников на стены и, главное, не жалеть стрел. Пехотные когорты заняли места возле деревянных рогатин у бруствера, и только конница сразу не участвовала в бою, поскольку её я приберёг до лучшего момента.

Мы прибыли как раз тогда, когда под завывания рогов огромная масса людей уже подходила в зону поражения лучников. На секунду солнце заслонили тысячи стрел, когда восемь тысяч лучников выстрелили почти одновременно, и затем на поле поселилась смерть. Стрелы сотнями выкашивали из рядов людей, которые, несмотря на потери, всё шли и шли вперёд, поскольку было их ну очень уж много. Трудно сосчитать, сколько именно, может, и все шестьдесят тысяч, которыми мне угрожали купцы.