Мужчина вошёл ко мне, вопросительно посмотрев, явно не понимая, зачем я его снова вызвал, мы ведь всё обговорили буквально час назад. Свернув лист со словами «я согласен» и положив его в непромокаемый тубус, я протянув его Бенермеруту.

– Отдать визирю, мой царь? – взял он его в руки.

– Да, – кивнул я, – всё равно с ним увидитесь. На этом всё, не буду тебя больше задерживать.

Когда воспитатель ушёл, я задумался, правильно ли сейчас поступил. Мысли разделились на две части, те, что были против убийства Нефруры, говорили, что так нельзя делать. Вот только сегодня их было значительно меньше по сравнению с тем временем, когда Усерамон впервые заикнулся о заговоре против Хатшепсут. Все эти кидки от купцов, жрецов и семей были только по одной причине – царь Менхеперра не имел реальной власти. Даже имея армию, я ничего не мог сделать против царя Хатшепсут, которая всё это покрывала. Нет, конечно, я мог развернуть армию и направить её на Фивы, но вот разбираться, после того как я захвачу трон, с кучей заговоров и локальных восстаний номархов по всему Египту что-то не сильно хотелось. Да и в целом это было бы как-то нечестно по отношению к самой Хатшепсут, которая, как я уже неоднократно убеждался, была хорошим царём. Поэтому я и выбрал путь устранения её дочери и потом постепенного оттеснения сначала её людей от власти, а потом и её самой. Почему-то этот путь мне виделся менее кровавым, чем первый. Я менял жизнь принцессы в обмен на спокойствие в царстве двух земель.

Абидос первый и пока единственный из городов Верхнего Египта, который встречал своего царя как положено. Огромное количество музыкантов, танцоров и просто людей, высыпавших на дорогу, приветствовали криками армию, которая не стала заходить в сам город, а разворачивала лагерь в его предместьях. К Рехмиру тут же подъехала куча купцов и чиновников, которые стали договариваться о поставках продовольствия. Всё это я замечал, ещё только подъезжая к предместьям Абидоса.

Едва я приблизился к самому большому скоплению людей, певцы затянули заунывный гимн в мою честь, точнее, не мою, а в целом для египетских царей, восхваляя объединение Верхнего и Нижнего Египта и благословение, которое цари приносят для всего народа. Встречала меня целая делегация из номарха, его ближайших сановников, а также жрецов Осириса. Подъехав к ним, я поднял руку, и музыка с гимнами стихли, а все окружающие опустились на колени.

– Народ Абидоса приветствует своего царя, владыку двух земель, – сократил немного мой титул номарх, кланяясь лбом в землю.

– Можешь подняться, мой народ, – позволил я, и люди снова встали, причём слуги и простолюдины согнулись в низких поклонах.

– Твоё величество может располагать моим домом как своим, – произнёс номарх, показывая на паланкин с привычным креслом рядом с собой.

Я спрыгнул с колесницы и сел на предоставленные носилки, он занял соседние. Нас подняли вверх и понесли в город.

– Какой распорядок? – поинтересовался я у него тихо, когда вокруг опять запели гимны и заиграла музыка.

– Если твоё величество не против, то сегодня отдых и пир в честь прибытия твоего величества. Завтра после завтрака принесение даров Осирису в главный храм.

– Я не против, после принесения даров устроим тогда праздник для простого народа. Будь готов выставить хлеб и вино на улицы города.

– Твоё величество, – мужчина остро посмотрел на меня, – надеюсь, праздник обойдётся без вскрытия и разграбления зернохранилищ?

– Ты правильно встретил своего царя, правильно обратился, хоть и сократив мои титулы, – чуть попенял я ему на этот факт, – я думаю, если ты продолжишь показывать своё правильное отношение, мы договоримся не только насчёт этого.