– Мне тут не нравится, – сказала Лиза.

– Ничего, сестренка. Иди за мной и старайся держаться поближе. Если потеряешь ориентировку, нащупай рукой стену и иди вдоль нее.

Дженни не хотела обнаруживать собственные сомнения и тем еще больше усиливать страхи сестры, но вид неосвещенного проезда и у нее вызвал нехорошее чувство. С каждым следующим шагом он словно становился все у́же и у́же, как бы сжимая Дженни со всех сторон.

Они прошли примерно четверть тоннеля, когда Дженни охватило вдруг сильнейшее ощущение, что она и Лиза тут не одни. Еще через мгновение она уловила, как что-то движется в самой темной части этого замкнутого пространства, наверху, под крышей, в восьми или десяти футах над их головами. Дженни не смогла бы объяснить, как именно она это почувствовала. Не было никаких звуков, кроме ее собственных и Лизиных шагов, отзывавшихся слабым эхом. Не было ничего видно. Просто она вдруг ощутила присутствие чего-то враждебного и, кося глазами вперед и вверх, в угольно-черный потолок, была уверена, что темнота там как-то… меняется.

Перемещается. Движется. Переливается с места на место. Передвигается под стропилами.

Дженни принялась убеждать себя, что у нее опять разыгралось воображение, но, когда она дошла до середины тоннеля, ее животный инстинкт уже вовсю кричал ей: «Сматывайся отсюда! Беги!» Врачи не должны впадать в панику, их специально учат умению сохранять хладнокровие. Дженни немного ускорила шаг, но только очень немного, самую малость, без всякой паники; через мгновение она ускорила его снова, и снова, и снова, пока наконец не побежала – вопреки собственной воле.

Она выскочила в аллею. Там было темно и мрачно, но все же не так черно, как в тоннеле, который она только что миновала.

Следом за ней выскочила Лиза. Она споткнулась, угодила на влажный грунт, поскользнулась и чуть не упала.

Дженни вовремя подхватила ее и не дала ей свалиться.

Обе они попятились, внимательно следя за выходом из темного крытого проезда. Дженни подняла револьвер, который прихватила из полицейского участка.

– Ты тоже почувствовала?! – спросила, задыхаясь, Лиза.

– Что-то там есть, наверху, под самой крышей. Возможно, птицы. В крайнем случае, несколько летучих мышей.

– Нет-нет. Н-не под крышей. – Лиза отрицательно покачала головой. – Оно с-сидело возле с-стены, н-на к-корточках.

Они продолжали внимательно всматриваться в зев тоннеля.

– Я видела что-то под стропилами, – сказала Дженни.

– Нет! – убежденно возразила девочка, в подтверждение своих слов энергично тряся головой.

– В таком случае что именно ты видела?

– Оно было возле стены. Слева. Примерно в средней части тоннеля. Я на него почти наткнулась.

– Но что это было?

– Я… я не знаю точно. Я его не разглядела.

– Ты что-нибудь слышала?

– Нет, – ответила Лиза, не в силах отвести глаз от темной дыры выхода.

– Какой-нибудь запах?

– Нет. Но… темнота была… В одном месте темнота там была… какая-то другая. Я чувствовала, что в ней что-то движется… или как будто движется… переливается…

– Вот и мне показалось в точности то же самое – но только под стропилами.

Они еще немного постояли и подождали. Из проезда никто не показывался.

Постепенно сердце Дженни, колотившееся как бешеное, немного успокоилось и стало биться просто учащенно. Она опустила револьвер.

Дыхание у сестер тоже успокоилось. Ночная тишина снова окутала все вокруг – точно погрузила в жидкое масло.

К Дженни опять вернулись сомнения. Она стала подозревать, что она сама и Лиза просто поддались истерии. Ей совершенно не нравилось такое объяснение, оно никак не согласовывалось со сложившимся у нее представлением о самой себе. Но она была достаточно честна с собой, чтобы признать тот неприятный факт, что по крайней мере на этот раз она, по-видимому, запаниковала.